«Если бы существовали боги,
как вынес бы я, что я не Бог.
Следовательно, нет богов!».
Ф. Ницше
Богостроительство было характерной чертой русского общественного сознания с конца XIX века и до Октябрьской революции 1917 года. Авторы этого направления философии считали, что настоящего Бога надо не искать, а создавать, то есть построить его из мощи коллектива – народа или пролетариата. «Богом» становится народ, и его царствие наступит на земле. Известный большевик, будущий нарком просвещения СССР, Анатолий Васильевич Луначарский также увлекся идеей богостроительства. Богостроительство было антихристианским учением, провозгласившее религию без Бога – это стало поистине апофеозом идеи человекобожества и легло в основу большевистского проекта.
Богостроители призывали не искать «объективно не существующего» Бога, а построить его из некой субстанции, из мощи коллектива. Луначарский выпускает фундаментальный двухтомный труд «Религия и социализм», посвященный истории мировых религий. Там-то он и определил по-своему сущность религии. И его определение, несмотря на яростную критику Ленина, можно считать ключом для понимания будущей «религии» марксизма-ленинизма.
Как показала история, Луначарский, прекрасно уловил суть марксизма и его веры без Бога. Любую религию Луначарский понимал, как «такое размышление о мире и такое мирочувствование, которое психологически разрешает контраст между законами жизни и законами природы». Такое понимание вышло из анализа генезиса религии, явилось из первобытного страха и отчаяния перед природой и жестокой окружающей действительности, а также как образ лучшего, идеального, справедливого мира, «когда разверзается пропасть между идеалом и действительностью». Религия же связывает идеал и действительность.
Религия дает возможность строить путь от низшего к высшему, восходить от реальности к идеалу, преодолеть эту контрастность между законами жизни и законами природы. Оттого-то религия, «то есть мышление и чувствование мира, разрешающее противоречие идеала и действительности», должна воплотиться в будущем пролетарском строительстве, поскольку социализм осуществляет высшее разрешение всех жизненных противоречий и знаменует окончательную победу человека над природой. Религия есть положительная связь между идеалом и действительностью. И в будущем явится новая религия без Бога, религия труда как эта позитивная связь между идеалом и действительностью, так считал Луначарский.
Вот как он рассуждал. Решение религиозной проблемы мира предполагает допущение высшей силы, родственной индивиду, близкой ему, на которую он может возложить свои упования. В христианской религии это были «духи», святые и прочие силы как «сверхиндивидуальный» элемент религии, то есть силы, существующие над человеком. Для «новорелигиозного» человека, в существование Бога не верящего, существует только опыт и практика. И в этом-то опыте являются две новые грандиозные сверхиндивидуальные величины - космос и человечество, которые в новой религии будут представлять нечто вроде религиозного идеала, объекта религиозного поклонения. На них и остановится новая религиозная мысль.
По словам Луначарского, человек побеждает смерть любовью, размножением, культурой - и «сознательной любовью к своему виду и к своей культуре, в которой сохраняется духовная вечность человека», при тленности его тела. Смысл новой религии – в перенесении центра тяжести с самого себя на вид и на величины, которые способствуют развитию вида. В марксизме это класс и партия.
«Для социалиста важна сущность отношений вида и индивида, реальность для него – вид, человечество, а индивид – лишь частное выражение этой сущности», – пишет Луначарский. Отвергая себя ради вида, «индивид находит себя удесятеренно сильным». Социализм, по мысли Луначарского и воздвигнет над индивидуальной личностью «купол общечеловеческих ценностей». Новая религия, которая найдет для себя собственные формы, будет требовать веру и давать ее. Это будет верой человека и человечества в самого себя и свои силы, верой в будущее и в окончательную победу социализма как справедливого строя. Она будет не просто верой, а призывом к активному человеческому действию, и самим действием, – «без масок Бога» и безусловных «гарантий» торжества добра.
По словам Луначарского, «религия нового человека «есть совокупность чувств и мыслей, делающих его сопричастником жизни человечества и звеном той цепи, которая тянется к сверхчеловеку, к существу прекрасному и властному, к законченному организму, в котором жизнь и разум отпразднует победу над стихиями».
Суть этой новой веры изложена Луначарским кратко и четко. «Когда человек может формулировать свое религиозное чувство, он скажет: «Мир создан дурно, жизнь в нем есть страдание, но это противоречие может быть совершенно устранено и даровано блаженство». Отсюда обожествлению подлежат и силы человека – «высшие человеческие потенции». Луначарский ссылается на авторитетного в марксистской среде Ф. Меринга, сказавшего, что «когда пролетариат весь будет сплочен и хорошо организован, он сам станет фатальной силой в ряду других и повернет по-своему хваленый «объективный ход вещей».
Почему же такой силой становится пролетариат, который откровенно потребовал веры в себя, обожествления и религиозного поклонения, который «строил Бога» из себя? В качестве «идеальной сущности» пролетариата Луначарский указывает на его «естественный коллективизм» и «преобладание в нем классовых тенденций над личными» как сверхиндивидуальных величин над индивидуальными.
Таким образом «социалистическое учение есть подлинная религия человечества», а социализм – «самая религиозная из всех религий», поскольку при социализме идеал будет примирен с действительностью, и контраст между ними будет положительно разрешен.
Эти мысли вызвали бурю в социалистическом лагере. Плеханов язвительно назвал Луначарского «блаженным Анатолием», а Ленин, на которого слово «религия» действовала, как красная тряпка на быка, разнес его в своих философских трудах. Луначарский «покаялся» и отказался от своих взглядов, сочтя религию неприемлемой для социализма, но они эхом откликнулись в будущем. История печально подтвердила правоту будущего наркома, поскольку отречение от христианства неминуемо влечет за собой его противоположность.
Деятельность наркома просвещения Луначарского на посту преследовала двойную цель. Наряду с ликвидацией безграмотности и широким просвещением масс требовалось, во-первых, внедрить новую идеологию в человеческие души – «распространять революционный образ мыслей, чувствований и действия по всей стране». Во-вторых, осуществить задачу воспитания детей, то есть первого подрастающего поколения революционных граждан и будущего «нового человека».
В ведение Луначарского перешла печать, культура, театр, школа, – вся огромная сфера революционного воздействия на массы, на детскую психику, на сознание миллионов людей и возможность его искусной обработки. «Пролетарий» с такой задачей бы не справился, а Луначарский справился блестяще, в соответствии с изречением о нем Ленина: «Этот человек не только знает все и не только талантлив – этот человек любое партийное поручение выполнит, и выполнит превосходно».
Именно Луначарского пригласил Ленин в свой кабинет для обсуждения плана монументальной пропаганды в марте 1918 года. Отношение к религии заключалось в борьбе со «старой» христианской верой и в насаждении новой, поскольку марксизм с первых же лет революции был оформлен как «религия» и как вера в будущее, начавшее осуществляться.
В то же время у позднего Луначарского полностью изменился взгляд на само понятие религии: «Религия возникает вследствие крайней ограниченности человеческих сил в течение длительного периода человеческого существования …Маркс, Энгельс, Ленин делали вывод, что полная смерть религии наступит тогда, когда человек будет хозяином природы» - то есть в тот самый период развитого социализма, когда, по воззрениям прежнего Луначарского, наступил бы истинный расцвет религии. Теперь же он категоричен: когда социализм победит, не только «окончательно и абсолютно» умрет религия - умрет даже возможность ее нового возникновения.
Революционной альтернативой религии стала марксистская «вера», ее праздники, обряды и обычаи. Среди них первым и главным праздником нового строя стала годовщина Октябрьской революции, с помпой отмеченная уже в 1918 году. За ней следовало 1 мая. Позднее добавились день рождения и день смерти Ленина, а мавзолей увенчал собой новую «веру». Обычаи же и обряды были намеренно антицерковного содержания: на первых порах революции существовали «красное крещение» – октябрины, «красное бракосочетание» – загс, «красное погребение» - кремация и … «красная пасха» - 1 мая, предложенная Луначарским в пику христианству как весенний праздник «победы света и тепла».
Аналогичными были новые революционные имена - Искра, Радий, Идея. Так боролись с религией за «нового человека». Новыми праздниками были и театральные зрелища революции как мощнейшее средство идеологического воздействия в условиях еще повальной безграмотности населения. Именно здесь старые богостроительные принципы нашли блестящее выражение. Идея такого революционного театра была заимствована из опыта Французской революции. Это такой театр, где народные массы одновременно являются и зрителями, и участниками.
«Для того, чтобы почувствовать себя, массы должны внешне проявить себя, а это возможно, когда, по словам Робеспьера, они сами являются для себя зрелищем», – пояснял Луначарский. Для этого зрелища, в котором зрители становятся его соучастниками, необходимы массовость, наличие программы праздника – то есть его революционного сюжета и идеи, динамичность, ритмичность и музыкальность празднества, что в совокупности позволяет достичь всеобщего единения.
В таком состоянии взволнованной до предела массе можно внушить любую идею. «И подумайте, – пишет Луначарский, – какой характер приобретут наши празднества, когда через посредство Всевобуча мы будем создавать ритмически действующие массы, охватывающие тысячи и десятки тысяч людей, притом, не толпу уже, а действительно строго одержимую известной идеей, упорядоченную коллективную мирную армию... Нам нужно, чтобы музыка функционировала как общественное явление, нам нужно руководство массами». Цель обозначена Луначарским предельно ясно: «Чтобы массы сами себя увидели в великолепном преображении, как Христос на горе Фаворской «преобразился и лицо Его заблистало». Так и народ, преображаясь, является себе сам в своем божественном могуществе»... Нетрудно увидеть здесь уже не отголоски, а воплощение идеи богостроительства.
Эти празднества, как и их обоснования, протесты Ленина уже не вызвали, а напротив, имели государственное значение, недаром к участию в них привлекались силы Всевобуча и над постановками работали такие выдающиеся театральные режиссеры, как Всеволод Мейерхольд и Константин Марджанов. Массовые празднества проходили и в Петрограде. 12 марта 1919 года там состоялось театрализованное представление «Свержение самодержавия», а на следующий год жители «колыбели революции» увидели новое действие – «Взятие Зимнего дворца», развернувшееся на ступенях Биржи. Истинным же центром нового театрального искусства стала Москва. В Рождественскую ночь 1923 года в центре красной столицы состоялось явление «преображенного народа» в массовом празднестве под названием «комсомольское рождество».
На протяжении всей советской эпохи, массовые демонстрации, праздники, субботники были проявлениями нового идеологического культа, который, по мнению большевиков должен был окончательно заменить христианство. Но религии без Бога не может быть, и превращение марксизма в религию было невозможно. Но сама попытка создания религии человекобожества имела колоссальное позитивное значение в плане организации народных масс для социалистических преобразований.
Валерий Бухвалов, доктор педагогических наук
