«Всякому имущему дастся и приумножится,
а у неимущего отнимется и то, что имеет».
(Мф. 25, 29)
Евангельская фраза о том, что всякому имущему дастся и приумножится, а у неимущего отнимается и то, что имеет, многих вводит в смущение. Разве это справедливо, если у неимущего отнимется даже то, что имеет? А еще утверждается, что христианство – это религия любви к ближнему, какая уж тут любовь, если последнее отнимется! Многие понимают эту фразу в исключительно материальном смысле, но в ней нет ничего материального, это один из законов духовного мира, который определяет, что тому, кто стремится духовно возрастать, дастся и приумножится, опять же не денег и не материальных благ, а духовных сил и нравственной чистоты. А если человек не работает над укрощением своих греховных страстей, то и те добродетели, которые он имеет, будут постепенно замещены страстями, вот почему у него отнимется и то, что имеет.
Из этого закона вытекает и другой закон духовного мира – наше земное состояние определяется состоянием нашего духа, потому что дух творит формы отношений, с помощью которых осуществляется наше взаимодействие с людьми. Радости и скорби, которые сопровождают нашу жизнь, есть следствия нашего духовного состояния, причиной которых мы сами являемся. И если наше духовное состояние определяется жадностью, злобой, завистью и ненавистью к ближним, мы можем быть даже вполне материально обеспеченными людьми, но вот счастливыми мы точно не будем. Настоящей любви и дружбы, уважения и подлинного авторитета у раба греховных страстей не бывает. Потому что окружать нас будут такие же в духовном плане как и мы, а зло неспособно на чистые человеческие чувства. А счастье – категория духовная, оно не определяется количеством материальных благ, оно определяется чистотой сердца, ведь сказано – блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мтф.5:8).
Возникают вопросы – есть ли связи между духом человека и его культурным уровнем и может ли культурное развитие изменять духовное состояние личности? Вопросы далеко не праздные, а принципиально важные в плане воспитания в семье и школе. Ведь в понимании многих быть духовным – это значит быть культурным. Считается, что чем выше уровень культуры человека, тем выше его духовность. Но как объяснить тогда, что у многих святых, уровень знаний культурных достижений был, мягко говоря, невысокий, а вот уровень духовности был высочайший?
Священник Владимир Соколов в книге «Мистика или духовность?» представляет очень точное соотношение культуры и религии. Культура - это материализация духа, и поэтому культура не может стоять обособленно от религии (1). У духовного человека духовные ценности мировоззрения не могут находиться на периферии его жизни, а, следовательно, они будут обязательно проявляться в профессиональной и общественно-культурной жизни. Не может духовный человек делать оценки и предлагать преобразования реальности, в которой он находится, исключительно с позиций культурных стандартов.
Духовный человек прекрасно понимает, что многие события, свидетелем которых он является, культурные достижения, с которыми он знакомится, в основе своей – воплощение духовных состояний людей, стоящих за этими событиями и достижениями. Это и понятно, преследуя свои личные, эгоистические цели личность может в какой-то момент быть милосердной, но это милосердие ради собственного тщеславия и продвижения к материальным благам, которые и выбраны духом личного эгоизма как целевые установки. Поэтому, верующий или неверующий, но человек с духовными ценностями мировоззрения – по евангельским заповедям, способен увидеть то, что скрыто от глаз культурного человека, не имеющего духовной шкалы мировоззрения. Без духовной шкалы оценка любого события или достижения всегда будет носить эмоциональный характер (2).
Культура душевна, она влияет на эмоции, но подлинная культура всегда питается от духа и влияет не только на эмоции, но и на духовное состояние человека. Если нет духовного питания, то культура непременно вырождается в чисто душевное явление. Где нет небесного питания, там земная душевная мудрость становится бесовской. Но там, где культура питается из духовного источника, она в высших своих проявлениях граничит с духовным миром. Поэтому христианская культура тесно связана не только с внешним выражением религии но, и с аскетикой, обращенной к внутренней жизни человека, к его изменению и преображению.
Смысл христианской культуры в открытии и показе совершенной, преображенной жизни. Там, где происходит измена этой задаче, в культуре наблюдается деградация. Почему у нас сегодня нет художественных произведений, которые мы могли бы сравнить, например, с произведениями Ф.М. Достоевского? Потому что в абсолютном большинстве современных художественных произведений нет духа, хотя душевных переживаний с избытком.
Вот, что писал сам Федор Михайлович: «Я думаю, самая главная, самая коренная духовная потребность русского народа есть потребность страдания, всегдашнего и неутолимого, везде и во всем. Этою жаждою страдания он, кажется, заражен искони веков. Страдальческая струя проходит через всю его историю, не от внешних только несчастий и бедствий, а бьет ключом из самого сердца народного. У русского народа даже в счастье непременно есть часть страдания, иначе счастье его для него неполно» (3). Что это за счастье, если для него необходимо страдание? Например, для западного человека счастье в материальных благах и желательно никаких страданий. В чем же страдания героев произведений Достоевского?
Его герои страдают в поисках смыслов жизни, в поисках правды, потому что не в силе, а в правде Бог. Герои Достоевского ищут Бога, а не материальных благ. У каждого из них свой путь к Богу, проходя который они страдают. Страдают, потому что в Евангелии сказано, что приобретение добродетелей невозможно без страданий - «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16, 33).
А путь к Богу, это путь преодоления греховных страстей ради приобретения добродетелей и без страданий пройти такой путь невозможно. Добровольное ограничение своих страстей – аскетика, вот подлинный смысл культурного развития. Только через аскетику можно по настоящему оценить и понять культуру, ибо аскетика всегда содержит в себе духовно-нравственные критерии отношения человека к Богу, к самому себе, к миру. Она всегда устремлена на изменение нравов человека, а через изменение нравов и на изменение мира, потому что мир может меняться только с изменением человека.
Культурное развитие оказывает влияние на изменение личности только в одном случае – если оно изменяет и укрепляет духовные ценности личности. Можно быть высокообразованным в культурном плане человеком, но в духовном плане – гордым, жадным, завистливым. Не сами по себе культурные достижения изменяют нас, а духовные ценности, которые заложены в эти достижения и которые мы принимаем как доминанты нашего мировоззрения.
Культура сама по себе есть информационное поле, осваивая которое человек знакомится с духовными ценностями своего народа. Знакомится, но еще не становится их носителем, то есть не определяет свою идентичность. Поэтому культура душевна, она формирует и развивает чувства, закладывает рациональные модели поведения в разных жизненных ситуациях. Анализируя произведения культуры, особенно поступки героев, человек знакомится с особенностями проявления духовных ценностей, которые и лежат в основе того, что называется русским характером. Погружаясь в мир русской культуры, человек как-бы примеряет для себя все культурные достижения и духовные ценности. Братолюбие, служение, милосердие, самопожертвование – это мое или нет?
Определение культурной идентичности происходит тогда, когда личность принимает духовные ценности нации, как ценностную шкалу своего мировоззрения для анализа, оценки и проектирования деятельности. Причем принимает с полным пониманием того, что эти ценности даны самим Богом, высшим авторитетом, который не может быть оспорен никакой философской концепцией. Ибо «Мудрость мира сего есть безумие перед Богом» (1 Кор. 3,19). Принимает человек Православие, как основу русской духовной культуры, значит, принимает для себя и русскую культурную идентичность. Отвергает Православие, значит, он либо космополит, либо носитель другой культурной идентичности.
Следует подчеркнуть, что принятие Православия, как основы русской духовной культуры не требует обязательной личной веры в Бога. Не нужно думать, что только верующий в Бога может быть русским. Атеист тоже может быть русским, при соблюдении двух условий, он не является богоборцем и согласен с тем, что русская культура есть воплощение духовных ценностей православного культа. Ибо все богоборцы – служители сатаны, независимо от их национально-культурной самоидентификации и уровня личной культуры.
Культура - это защитная система общественной жизни. Механизм этой защиты заключается в постоянном воспроизведении духовно-культурных моделей традиций в общественном сознании. Это задача и государства и духовной элиты. Только та культура устойчива, которая привносит и удерживает в общественной жизни духовно-нравственные ценности. Если культура перестает такие ценности воспроизводить, а духовная элита их транслировать, то защитная система общества поражается, и само общество быстро приходит в упадок.
И быть русским означает быть носителем духа Православия, даже если ты и не веришь в Бога. Об этом писал еще Достоевский: «Говорят, русский народ плохо знает Евангелие, не знает основных правил веры. Конечно так, но Христа он знает и носит его в своем сердце искони. И может быть, главнейшее предызбранное назначение народа русского в судьбах всего человечества и состоит лишь в том, чтоб сохранить у себя этот божественный образ Христа во всей чистоте, а когда придет время, явить этот образ миру, потерявшему пути свои!» (4).
Валерий Бухвалов, Dr.paed.
При подготовке статьи использованы следующие источники:
1. Соколов В. Мистика или духовность? – М.: Даниловский благовестник, 2012.
2. А.И. Осипов Путь разума в поисках истины. ¾ М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2010.
3. Достоевский Ф.М. Дневник писателя за 1877 г. \ https://www.bookol.ru/proza-main/russkaya_klassicheskaya_proza/335278/str66.htm
4. Преподобный Иустин (Попович) Достоевский о Европе и славянстве\ https://azbyka.ru/otechnik/Iustin_Popovich/dostoevskij-o-evrope-i-slavjanstve/12
