3 марта 1918 года в городе Брест-Литовске был подписан мир между РСФСР и Германией. 15 марта IV Съезд Советов ратифицировал мирные соглашения. Брестский мир современники назвали «похабным», по его условиям Россия потеряла многие территории, вынуждена была выплачивать огромную контрибуцию, провела полную демобилизацию. В этом упрекали и упрекают большевиков, возлагая главную ответственность на их вождя – Владимира Ленина. А, между тем, громадные потери стали возможными потому, что сам Ленин оказался в меньшинстве – в руководстве собственной же партии.
Начать разговор об этом надо с первых дней Советской власти. Большевики приступили к мирным переговорам 20 ноября 1917 года. Вначале советскую делегацию возглавлял Адольф Иоффе – личность весьма примечательная. Он был сыном Абрама Иоффе, крупного предпринимателя-караима, владевшего всеми почтовыми и транспортными средствами Крыма. Но это не помешало ему стать активным участником революционного движения, как и его ближайшему соратнику – Льву Троцкому, сыну крупного землевладельца. С Троцким они сошлись в 1908 году, когда выпускали в Вене газету «Правда». (Большевики свою «Правду» стали выпускать только в 1912 году.) После Февраля 1917 года Адольф Абрамович всячески поддерживал Льва Давидовича в его стремлении объединиться с партией большевиков. И это объединение состоялось на VI съезде РСДРП (июль-август 1917 года), когда в партию была принята немногочисленная, но прямо-таки напичканная заслуженными профессиональными революционерами группа «межрайонцев».
Показательно, что Троцкий долгое время позиционировал себя как «внефракционного социал-демократа», пытаясь возвыситься и над большевиками, и над меньшевиками. В конечном счёте, его старания увенчались успехом на политическом поприще – «демон революции» стал человеком номер два в партии, которую он еще вчера нещадно ругал. Ленин, также еще недавно именовавший Троцкого «Иудушкой», не был в восторге от этого, но пошёл на объединение с тем, чтобы использовать Троцкого и его международные связи. А они были вполне обширны. Не случайно же за Льва Давидовича так вступилось английское правительство, когда его задержали в Галифаксе во время возвращения в России на пароходе «Христиан-Фиорд» весной 1917 года.
Хороший кусок большевистского пирога урвал и верный соратник Троцкого Иоффе, ставший кандидатом в члены ЦК партии. Более того, по уверению самого «демона революции», именно Адольф Абрамович возглавлял Петроградский Военно-революционный комитет в октябрьские дни 1917 года. О высоком положении новоиспечённого большевика свидетельствует и то, что ни кому-нибудь, но именно ему поручили представлять «молодую Советскую республику» на переговорах с немцами в Брест-Литовске.
Историк Николай Стариков обратил внимание, что в начале переговоров Иоффе выдвинул довольно-таки странное условие немцам – они не должны были перебрасывать свои части с Восточного фронта на Западный. Возникает вопрос, с чего бы такая забота об англо-французских империалистах? Объяснить её можно лишь тем, что Иоффе лоббировал интересы Антанты – вместе со своим сподвижником Троцким, который тогда возглавлял наркомат иностранных дел. Судя по всему, вся внешняя политика тогда находилась в руках у лоббистов англо-французского капитала. Ленин говорил об этом открыто: «Когда немцы на наши требования не перебрасывать войск на западный и итальянский фронты ответили уклончиво, мы прервали после этого переговоры и возобновим их некоторое время спустя». Из этого «мы» вовсе не следует, что сам Ленин был противником переброски войск. Напротив, его обещание возобновить переговоры некоторое время спустя свидетельствует о том, что ему это требование было, как минимум, безразличным. Но он вынужден был дать некоторую свободу рук тем, кто помог ему придти к власти.
Ленин к не примыкал к антантовскому лобби, как и не был он агентом «немецкого империализма». Но до известного момента он шёл вместе с Троцким, поддерживая формулу «ни мира, ни войны», которую принял большинство ЦК. В советское время принято было считать, что её придумал зловредный Троцкий с тем, чтобы напакостить партии и особенно Ленину. Потом историки внезапно открыли, что формулу «придумали» на пару Ленин и Троцкий. Но при этом многие упускают из виду, что Ильич настаивал на том, чтобы действовать по ней до известного момента, пока еще можно будет затягивать переговоры. Он очень не хотел подписывать договор с немцами и надеялся этого подписания избежать, о чём неплохо бы задуматься некоторым его патриотическим критикам, уверенными, что вождь большевиков продался кайзеру с потрохами. И, надо сказать, что возможности отвертеться от подписания были. Германия стояла в полушаге от революции. В январе 1918 года Берлин был объят мощнейшей забастовкой, в ходе которой, совсем по российскому образцу, был образован Совет рабочих депутатов. (Такой же орган возник и в Вене, столице Австро-Венгерской империи.) Однако тогда у властей хватило решимости и сил подавить это выступление.
Ленин вполне отдавал себя отчёт в том, что революция в Германии и Австро-Венгрии может быть отложена на определенное, относительно долгое время. И немцы, отлично понимающие хитроумную задумку большевиков, не позволят им затягивать время, а просто-напросто поставят перед ультиматумом. И вот тогда нужно было принимать любые немецкие условия, пока они не выдвинули условия более худшие.
Аппетиты у тевтонов были ничего себе, вполне волчьи. Они наметили для России такую пограничную линию, которая отсекала от нас Польшу, Литву, Курляндию, часть Лифляндии и даже Гродненской губернии. Это было много, но еще терпимо. Надо было только перестать «играть» в затягивание переговоров после того, как немцы перестанут «играть» с большевиками. К слову, в начале мирная конференция поддержала Троцкого с его формулой «ни мира, ни войны», но потом в Берлине эту поддержку дезавуировали, что свидетельствует о дальновидности кайзера Вильгельма. Советская сторона была поставлена перед ультиматумом.
Нужно было немедленно принимать германские условия, на чём настаивал Ленин. Однако, большинство шло за Троцким, выступавшим против сговора с Германией – в условиях, когда без него уже нельзя было обойтись. Его тогда поддержало большинство ЦК, где были очень сильны т. н. «левые коммунисты» (Ф. Дзержинский, Н. Бухарин и др.), выступавшие за революционную войну с германским империализмом – позиция Троцкого представлялась им наиболее подходящей на тот момент.
Сам Троцкий заверял, что он не верит в возможность «выслать войска против социалистической республики. 90 шансов из 100 за то, что наступление не удастся и только 10 шансов за наступление. Но я уверен, что наступления не будет». Но, как хотите, а в такую его наивность верится с большим трудом. И тут нужно вспомнить про «странную» позицию Иоффе, заботившегося о том, чтобы не допустить переброски немецких частей. И, особенно, про контакты Троцкого с западными демократиями. Тогда напрашивается только один вывод – Троцкий специально провоцировал немцев на наступление с тем, чтобы ввязать Россию в войну с Германией – к вящей радости своих англо-французских патронов. Отсюда и объявление им демобилизации («ни войны»), которое прямо-таки подталкивало немецких милитаристов к мощному броску. Кстати, вот интересный момент, Ленин категорически выступал против этой самой демобилизации, надеясь сорвать провокацию, не дать немцам соблазниться идеей наступления и принять их условия, которые уже не казались такими тяжёлыми.
«Заседание политической комиссии в Брест-Литовске закончилось 28 января (10 февраля) в 6.50 вечера. … Троцкий телеграфировал Ленину: «Переговоры закончились, - пишет историк Юрий Фельштинский. - Сегодня, после окончательного выяснения неприемлемости австро-германских условий, наша делегация заявила, что выходим из империалистической войны, демобилизуем свою армию и отказываемся подписать аннексионистский договор. Согласно сделанному заявлению, издайте немедленно приказ о прекращении состояния войны с Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией и о демобилизации на всех фронтах. Нарком Троцкий»… Ленин, вопреки решению ЦК, телеграмму Троцкого проигнорировал. Тогда около 9 вечера Троцкий дал аналогичную телеграмму Крыленке и велел издать «немедленно этой ночью приказ о прекращении состояния войны [...] и о демобилизации на всех фронтах». В 4 часа утра 29 января (11 февраля) приказ был утвержден наркомом по военным делам Подвойским, а в 8 утра — передан радиограммой от имени Крыленки: «Мир. Война окончена. Россия больше не воюет [...]. Демобилизация армии настоящим объявляется»… Ленин и не думал сдаваться… он передал в ставку верховного главнокомандующего приказ: «Сегодняшнюю телеграмму о мире и всеобщей демобилизации армии на всех фронтах отменить всеми имеющимися у вас способами по приказанию Ленина». Но Ленина не послушали. В 17 часов во все штабы фронтов была переслана пространная телеграмма за подписью Крыленки о прекращении войны, демобилизации и «уводе войск с передовой линии». («Крушение мировой революции. Брестский мир»)
Интересно, не правда ли? Ленин отдаёт распоряжения, но его никто не слушает. Зато все подчиняются Троцкому, который, очень похоже, стал в этот момент человеком номер один. Тут можно даже говорить о государственном перевороте.
Немцы, как и следовало ожидать в наступление пошли. Но здесь Троцкого ждал конфуз. Армия, точнее то, что от неё осталась воевать ни хотела никак, то есть абсолютно. Всего за несколько дней немцы захватили Минск, Полоцк, Псков, Ревель и другие города. Причем, что самое обидное, брали эти города даже не регулярные части, а немногочисленные подразделения добровольцев. Ленин решительным образом потребовал заключить мир с немцами любой ценой и получил поддержку большинства ЦК, напуганного быстрым продвижением тевтонов. Однако, уже на следующие день, 19 февраля Франция и Великобритания предложили РСФСР солидную финансовую и военную поддержку, выдвинув всего лишь одно условие – воевать с кайзером. (И это еще раз свидетельствует о том, на кого рассчитывал Троцкий, дразня и шокируя немцев.) Сторонники «революционной войны» моментально воспрянули духом и решили погодить с заключением мира. Более того, 22 февраля ЦК всё-таки принял предложения Антанты, и Россия встала на пороге грандиозной бойни за англо-французские интересы.
Тогда Ленин пошёл ва-банк. Он в ультимативной форме потребовал принятия германских предложений, пригрозив уйти в отставку со всех постов и напрямую обратиться к массам. «Политика революционной фразы окончена!, - заявил Ленин. – Некоторые упрекали меня за ультиматум. Я его ставлю в крайнем случае... Эти условия надо подписать. Если вы их не подпишете, то вы подпишете смертный приговор Советской власти... Я ставлю ультиматум не для того, чтобы его снимать… Больше я не буду терпеть ни единой секунды. Довольно игры! Ни единой секунды!..»
ЦК дрогнул, хотя нашлись и цекисты, готовые противостоять Ленину во что бы то ни стало. Так, «левый коммунист» Георгий Ломов бросил крамольное: «Если Ленин грозит отставкой, то напрасно пугаются. Надо брать власть без Ленина...». И всё-таки, на открытый путч никто не решился. 23 февраля ЦК приняло германские условия. При этом оппозиционеры не преминули «красиво» вывернуться. Троцкий выступил со следующим заявлением –дескать, надо бы, конечно, объявить обнаглевшему кайзеру войну, но сейчас в партии раскол, и это просто невозможно. Его позиции поддержал верный Иоффе и главный чекист Дзержинский. В результате, Ленин победил. Дальше всё развивалось в соответствии с его волей - VII Чрезвычайный съезд партии большевиков (6-8 марта) и IV съезд Советов (15 марта) высказались за принятие немецких условий.
Троцкий на этом не успокоился, он продолжал отстаивать идею союза РСФСР и Антанты, причем на весьма непростых для России условиях. Нарком был согласен на то, чтобы обеспечить бывшим союзникам контроль над российскими железными дорогами. Он допускал возможность предоставить Антанте порты Мурманска и Архангельска с целью ввоза товаров и вывоза оружия, разрешить допуск западных офицеров в Красную Армию. «Демон революции» был даже готов на интервенцию Антанты в Россию, правда, по «приглашению» самого Советского правительства. И возможность такого приглашения всерьез и неоднократно обсуждалась на заседаниях ЦК. В последний раз это произошло аж в 13 мая 1918 года.
Троцкий перестал темнить со своим «ни миром, ни войны», и уже в открытую выступал за войну. 22 апреля он заявил, что новая армия нужна Советам «специально для возобновления мировой войны совместно с Францией и Великобританией против Германии». На это очень надеялись антантовцы – так, британский представитель Б. Локкарт считал необходимым заключить с большевиками детально разработанный договор и «доказать им делами, что мы готовы, хотя и не поддерживая напрямую существование Советов, не бороться с ними политическим путем и честно помогать им в трудно начинающейся реорганизации армии».
Кстати, пробный шаг был сделан уже 2 марта, когда Мурманская народная коллегия, являвшаяся коалиционным (Советы, земства и т. д.) органом местной власти и возглавлявшаяся сторонником Троцкого А. Юрьевым, «пригласила» в город две роты солдат английской морской пехоты. Сделано это было вовсе не на собственный страх и риск, а с благословения самого наркоминдела . 1 марта коллегия прислала в Совнарком телеграмму, спрашивая - принять ли военную помощь, предложенную руководителем союзной миссии контр-адмиралом Т. Кемпом (тот предлагал высадить в Мурманск войска с целью защиты его от возможного наступления немцев)?. Ответил мурманским властям сам Троцкий, его телеграмма гласила: «Вы обязаны незамедлительно принять всякое содействие союзных миссий». На следующий день английские военные моряки в количестве 150 человек вошли в город (к началу мая иностранных солдат будет уже 14 тысяч человек).
Через три дня, 5 марта Троцкий официально встретился с английским и американским представителями - Б. Локкартом и Р. Робинсоном. На встрече он объявил о том, что большевики готовы принять военную помощь Антанты. А 11 марта, во время проведения IV съезда Советов, президент США Вильсон прислал телеграмму, в которой обещал РСФСР всемерную поддержку в деле защиты её суверенитета – понятно, что от Германии. Но политические весы уже слишком сильно склонились на сторону Ленина, и от помощи демократий, в конечном итоге, отказались. Троцкий же в скором времени был снят со своего поста, который занял Григорий Чичерин, всегда склонявшийся к союзу с Германией.
Авантюризм Троцкого, играющего за Антанту, дорого обошёлся России. По новым условиям, она теряла Украину, Крым, Закавказье, Эстонию. Многие великорусские и белорусские территории отходили к немцам «временно». Общая площадь оккупированных немцами территорий составила 1 миллион кв. км. (на них проживала треть всего населения и размещалась половина всех промышленных мощностей). Отняты были важные хлебопроизводящие регионы (Украина, Курская и Воронежская области). Это, кстати, стало одним из факторов, заставивших большевиков ужесточить продовольственную политику весной1918 года. Кроме того, на Россию наложили контрибуцию в 6 миллиардов марок золотом. Правительство вынуждено было демобилизовать армию. И всё-таки Россия сумела избежать оккупации и раздробления, которые стали бы неизбежными в случае войны с Германией. Это плюс Брестского мира перевешивал все его минусы.
Александр Елисеев,
http://zavtra.ru/content/view/pohabnyij-mir/
