В книге «Самодержавие Духа» митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев) пишет, что религиозная жизнь Руси никогда не застаивалась. Обилие живого церковного опыта позволяло благополучно решать самые сложные вопросы в духовной области. Наиболее важными из них общество безоговорочно признавало соблюдение исторической преемственности народной жизни и духовной индивидуальности России, с одной стороны, а с другой — хранение чистоты вероучения независимо ни от каких особенностей времени и местных обычаев. Незаменимую роль в этом деле играла богослужебная и вероучительная литература. Церковные книги из века в век являлись той незыблемой материальной скрепой, которая позволяла обеспечить непрерывность духовной традиции. Поэтому неудивительно, что по мере оформления единого централизованного Русского государства вопрос о состоянии книгоиздания и пользования духовной литературой превращался в важнейший вопрос церковной и государственной политики.
Еще в 1551 году Иоанн IV созвал собор, имевший целью упорядочить внутреннюю жизнь страны. Царь самолично составил перечень вопросов, на которые предстояло ответить собранию русских пастырей, дабы авторитетом своих решений исправить изъяны народной жизни, препятствовавшие душеспасению и богоугодному устроению Русского царства. Рассуждения собора были впоследствии разделены на сто глав, откуда и пошло название собора «стоглавый».
25 июля 1652 года патриаршество всея Руси принял новгородский митрополит Никон. Связанный с государем Алексеем Михайловичем узами тесной личной дружбы, одаренный недюжинными способностями ума и волевым решительным характером, он с присущей ему энергией взялся за дела церковного устроения, среди которых важнейшим продолжало числиться дело исправления книг. В тот день вряд ли кому могло прийти в голову, что служение Никона будет прервано драматическими событиями: Расколом, борьбой за самостоятельность церковной власти, разрывом с царем, соборным судом и ссылкой в дальний монастырь — в качестве простого поднадзорного монаха.
Через два года по вступлении на престол первосвятителя России патриарх созвал русских архиереев на собор, где была окончательно признана необходимость исправления книг и обрядов. В России в 17-м веке сложилась двойственная ситуация. С одной стороны, издревле ревностные и набожные русские люди стремились всемерно соблюдать благочестие и благолепие как в церковной, так и в частной жизни. Но отсутствие необходимого, а тем более всеобщего духовного образования не только в народе, но и в среде священнослужителей с неизбежностью приводило к искажению восприятия сути церковной жизни верующим человеком. В совокупности с материальным благополучием основной массы русского народа, порождавшим некую внутреннюю самоуверенность, это постепенно привело к серьезному тупику в духовной жизни общества. "Набожное настроение, само по себе доброе и благочестивое, с течением времени превратилось в мертвообрядовое направление - вся сущность религии была заключена в одну внешнюю обрядность" (27, с. 11). Очевидно, что складывалась ненормальная ситуация, требовавшая серьезных исправлений. Однако лишь небольшая часть русских людей осознавала эти глубоко негативные тенденции тогдашней церковной жизни. Предпринимались даже попытки организации конкретных действий по их преодолению. В частности, был создан кружок ревнителей благочестия протоиерея Стефана Вонифатьевича и Неронова."Лета 7157 (1649), мая в девятый день по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всея Руси указу, и по благословлению господина святителя Иосифа... ведено было ехати в Иерусалим". Следствием указа стало отправление на Восток за древними достоверными списками книг келаря Арсения Суханова, исколесившего в поисках таковых не одну сотню верст и вывезшего в Россию около семисот рукописей, 498 из которых были собраны им в Афонских монастырях, а остальные обретены в "иных старожитных местах".
Когда первая часть работы была проделана, то для рассмотрения ее Никон созвал в 1656 году новый собор, на котором вместе с русскими святителями присутствовали два патриарха: Антиохийский Макарий и Сербский Гавриил. Собор одобрил новоисправленные книги и повелел по всем церквам вводить их, а старые отбирать и сжигать.
Казалось бы, все происходит в полнейшем соответствии с многовековой церковной практикой, ее традициями и не может вызвать никаких нареканий. Тем не менее, именно с этого времени появляются в среде духовенства и народа хулители "новшеств", якобы заводимых в Церкви и в государстве Русском всем на погибель. Царю подавали челобитные, умоляя защитить Церковь. Про греков, считавшихся источниками "новшеств", говорили, что они под турецким игом изменили Православию и предались латинству. Никона ругали изменником и антихристом, обвиняя во всех мыслимых и немыслимых грехах. Несмотря на то, что подавляющее большинство населения признало дело "книжной справы" с пониманием и покорностью, общество оказалось на грани новой Смуты.
Патриарх принял свои меры. Павел, епископ Коломенский, отказавшийся безоговорочно подписать соборное определение, одобрявшее исправления, был лишен сана и сослан в Палеостровский монастырь, другие вожди Раскола - протопопы Аввакум и Иоанн Неронов, князь Львов, также разосланы по дальним обителям. Угроза новой Смуты отпала, но молва о наступлении последних времен, о близком конце света, о патриаршей "измене" продолжала будоражить народ.
Никон был суров и строг — равно к себе и царю — там, где дело касалось духовного здоровья общества, авторитета Церкви и ее способности благотворно влиять на государственные институты России. "Патриаршие стрельцы постоянно обходят город, — писал диакон Павел Алеппский, — и как только встретят священника и монаха нетрезвого, немедленно берут его в тюрьму и подвергают всякому поношению... Замеченные в пьянстве или нерадивом исполнении пастырских обязанностей ссылаются в сибирские монастыри".
О патриарших стрельцах и вообще о материальном положении Церкви стоит сказать отдельно. Да, Никон увеличивал церковные имения вопреки Уложению 1649 года, запрещавшему делать это. Он фактически упразднил Монастырский приказ, который должен был ведать духовенство по гражданским делам. Но в то же время никогда еще в казну государства не поступало столь великих церковных сборов, как при Никоне. На случай войны сам патриарх выставлял в поле 10 000 ратников; еще столько же воинов давали монастыри. Тем, кто обвиняет Никона в неуемном властолюбии, недурно бы подумать о том, какое применение могла найти эта армия в начавшейся распре царя и патриарха, если бы последний действительно был властолюбив.
Трепетали перед Никоном и государевы люди. Его требовательность и непреклонность казались гордым боярам оскорбительными. "Неколи-де такого бесчестья не было, чтобы ныне государь выдал нас митрополитам", — роптали недовольные сановники. "Что же должны были они чувствовать, когда Никон сделался... вторым "великим государем", начал давать свои приказы и указы..., заставлял их стоять перед собою и с покорностью выслушивать его волю, публично обличал их за то или другое.
С 1657 года, в результате боярских интриг, отношения царя с патриархом стали охладевать. Результатом разрыва стало оставление Никоном Москвы в 1658 году и его добровольное самозаточение в Воскресенской обители. Восемь лет пробыл патриарх в своем любимом монастыре.
Положение становилось невыносимым, и в конце концов недоброжелатели первосвятителя добились своего: в конце 1666 года под председательством двух патриархов — Антиохийского и Александрийского, в присутствии десяти митрополитов, восьми архиепископов и пяти епископов, сонма духовенства черного и белого состоялся соборный суд над Никоном. Он постановил: лишить старца патриаршего сана и в звании простого монаха отослать на покаяние в Ферапонтов-Белозерский монастырь.
Казалось бы, с опалой главного сторонника исправления книг и обрядов, дело "ревнителей старины" должно пойти в гору, но в жизни все произошло иначе. Тот же собор, что осудил Никона, вызвал на свои заседания главных распространителей Раскола, подверг их "мудрствования" испытанию и проклял как чуждые духовного разума и здравого смысла. Некоторые раскольники подчинились материнским увещеваниям Церкви и принесли покаяние в своих заблуждениях. Другие — остались непримиримыми.
Таким образом, религиозный Раскол в русском обществе стал фактом. Определение собора, в 1667 году положившего клятву на тех, кто из-за приверженности неисправленным книгам и мнимо-старым обычаям является противником Церкви, решительно отделило последователей этих заблуждений от церковной паствы...
Раскол долго еще тревожил государственную жизнь Руси. Восемь лет, с 1668 по 1676 годы, тянулась осада Соловецкого монастыря, ставшего оплотом старообрядчества. По взятии обители виновники бунта были наказаны, изъявившие покорность Церкви и царю — прощены и оставлены в прежнем положении.
Валерий Бухвалов, Dr.paed.
