На встрече с Эйзенштейном и Черкасовым в Кремле, Сталин раскритиковал вторую серию фильма «Иван Грозный», отдав должное первой. Его замечания вошли в постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) «О кинофильме «Большая жизнь» 1946 года: «Режиссёр С. Эйзенштейн во второй серии фильма «Иван Грозный» обнаружил невежество в изображении исторических фактов, представив прогрессивное войско опричников Ивана Грозного в виде шайки дегенератов, наподобие американского Ку-Клукс-Клана, а Ивана Грозного, человека с сильной волей и характером, — слабохарактерным и безвольным, чем-то вроде Гамлета». Неужели Сталин достаточно подробно знал историю эпохи Ивана Грозного и особенно историю опричнины?
Опричнина в общеисторическом смысле есть социальное организационное оружие, исправляющее и направляющее в определённый момент ход истории в определённом направлении. Этот момент — точка бифуркации, когда развитие системы зависит не от силы толчка, а от направленности, и достаточно небольшого усилия, чтобы двинуть систему в некоем направлении, с которого она по инерции уже не сойдёт. Поэтому достаточно, относительно небольшой несколько тысяч, а порой и сотен человек группы, чтобы изменить вектор истории — при одном условии: группа должна действовать в миг-вечность точки бифуркации. Последняя есть пространство и время опричнины, где эти измерения сжаты почти в сингулярную точку, и достаточно слегка изменить направление удара, чтобы изменить ось истории.
Необходимо особо подчеркнуть, что опричнина направлена на создание новых форм, которые подчиняют старые, используя их в качестве фундамента для создания новых систем. Не случайно результатом первой опричнины было Московское самодержавие, второй — Петровско-петербургское, третьей — СССР, советский коммунизм. Опричный принцип созидателен по определению. Поэтому, например, керенщина или горбачёвщина не могут считаться формами реализации этого принципа, поскольку их целью — сознательно или стихийно-объективно — было разрушение, управленческий хаос; к тому же и у Керенского, и у Горбачёва были кукловоды — как внутри страны, так и за рубежом; опричнина же по определению не марионеточное явление.
Логика новой самодержавной власти Иоанна IV, а, следовательно, и опричнины заключалась в нивелировке господствующего класса в целом перед лицом царской власти. Ещё с доопричных времён, с 1556 года вотчинники обязаны были служить — власть нивелировала служебное различие поместья и вотчины. В социальном персонаже опричника нивелировались любые различия между представителями господствующего слоя — сами опричники могли помнить, что одни из них — князья, а другие — худородные, «взятые от гноища». А вот с точки зрения опричнины как ЧК, с точки зрения власти, это не имело никакого значения.
Уже в 1565 году состоялись первые казни. В 1566 года возник конфликт 300 земцев — участников Собора 1566 года с царём (челобитная об отмене опричнины). В 1567 году — новые репрессии. В 1568 году вспыхнул конфликт царя с митрополитом Филиппом. В следующем году был уничтожен последний удельный князь Владимир Старицкий с семьёй. В 1570 году был разгромлен Новгород и проведено дело «о новгородской измене» в Москве. За этим последовал второй тур «московского дела» — арест, казни и уничтожение полутора десятка опричников, включая Вяземского, Черкасского, Басмановых.
ЧК под названием «опричнина», по мысли царя, должна была сломить сопротивление знати. Но сопротивление чему? Какое сопротивление стремился упредить царь? Сопротивление тому, что составляет главное, по сути, в опричнине — так называемый «земельный террор». Именно он был «основной операцией», которую должен был обеспечить и прикрыть физический террор, творимый опричниками. Но физический террор, масштабы которого сильно преувеличены, не был ни единственным, ни тем более главным в опричнине. Главным было «перебрать людишек» и их земли; иными словами, осуществить обещанный пересмотр княжеских сделок по земле, совершённых после 1533 года, после того, как со смертью Василия III ослабла государева узда на шее боярства. Конкретно речь шла о том, чтобы снять князя или боярина с насиженных мест, даже если это его вотчина, и переселить в другое место, выделив ему там новую вотчину.
По форме организации опричнина отчасти копировала церковную, точнее — монастырскую. Опричную «братию» возглавлял игумен – сам царь, были в ней пономарь, келарь, рядовые монахи. Была общая трапеза. Верхние одежды были грубыми — нищенскими или монашескими, в руках опричника — посох. Но трапеза была не аскетической, а обильной, изысканной, под грубой верхней одеждой скрывалась одежда из тонкого сукна на собольем или как минимум куньем меху и шитая золотом; на поясе под одеждой висел длинный нож.
Опричник должен был отречься от родных и друзей, обязывался служить царю и искоренять крамолу, кусая врагов царя, подобно псам, и выметая измену из страны, отсюда знак опричника — собачья голова и метла. По сути опричнина была первой в русской истории чрезвычайной комиссией (ЧК), организацией, поставившей чрезвычайный принцип над институциональным. Они потом не раз ещё явятся в русской истории. Гвардия Петра I, ЧК большевиков:
Иван Грозный разделил страну на две части: опричнину и земщину. В земщине продолжали править Боярская дума и приказы — но это на бумаге, по сути и её контролировали опричники, лишь формально ограниченные опричной зоной. В последней же опричники хозяйничали и по сути, и по форме. Опричный корпус в разное время достигал численности от 1 тыс. до 5 тыс. человек; отбирал в него сам царь. В корпусе служили представители всех слоёв господствующего класса — князья, бояре, дети боярские. Вступление в опричники снимало «ранговые» различия.
Исторически первой опричниной была таковая Ивана Грозного. Вторая опричнина — петровская гвардия. «Бархатной» формой реализации опричного принципа были «Редакционные комиссии», готовившие отмену крепостного состояния, и «Верховная распорядительная комиссия» Лорис-Меликова. Наконец, третья опричнина — это большевики, ХХ век. Здесь, однако, ситуация далеко не проста. Организацией квазиопричного типа была ленинская партия профессиональных революционеров. Придя к власти с иностранной помощью, она довольно быстро выродилась в «ленинскую гвардию», особенно после того, как в 1923 году растаяли последние надежды на мировую революцию, ради которой брали власть в октябре 1917 года и курочили страну в 1918 году, спровоцировав гражданскую войну, и гигантские счета в иностранных банках из революционной собственности превратились в личную.
«Гвардия», олигархический характер которой признавал сам Ленин, в 1920-е годы повела страну если не к разрушению, то окончательному превращению в придаток Запада. Именно с этой выродившейся, в значительной степени связанной с финансовым интернационалом и сильной как фактор мирового масштаба уже не красной и немолодой «гвардией» пришлось столкнуться Сталину в ходе создания сильного советского государства.
К этому столкновению Сталин подошёл творчески: он полностью использовал опричный принцип, не создавая при этом свою опричнину — последнее было невозможно. В то же время существующие институты и структуры были ориентированы на «гвардию Ильича», по крайней мере, так они задумывались и конструировались. Вот эти уже существующие структуры Сталин сумел заставить выполнять чрезвычайные, внеинституциональные функции, работать в качестве его опричнины – чрезвычайного органа, ориентированного на цели, прямо противоположные исходным — «и лучше выдумать не мог».
Сталин заставил регулярные структуры работать в чрезвычайном, несвойственном их природе, функциям и целям режиме, рекомбинируя и сталкивая их. Он не всегда побеждал, ему приходилось отступать и кружить, «сживая врага со света», его жизнь часто висела на волоске, особенно в 1936–1938 годах. Однако в конечном счёте он выиграл, обогатив опричный принцип нестандартным применением. Опричнина Сталина — это опричнина без опричнины, функциональная опричнина.
Успеху сталинской Игры в немалой степени способствовало то, что в молодом советском обществе институты ещё не до конца оформились и их можно было на какое-то время «перепрофилировать» или вообще использовать неинституциональным способом. Как только оформление произошло — это случилось во время Великой Отечественной войны, пространство опричных игр стало сжиматься и в конечном счёте сжалось до одной, отдельно взятой фигуры — вождя, а после его смерти началась олигархизация.
Русские опричнины были очень разными, каждая из них соответствовала своему времени. Так, опричнина Ивана Грозного приняла форму монастырской, церковно-орденской организации. Петровская опричнина в духе XVIII века была гвардией. Большевистская — в духе ХХ века — партией, правда, невиданного доселе «нового типа». Наконец, Сталин использовал опричный принцип с опорой на властные структуры и спецслужбы. Однако, суть, чрезвычайная и в то же время легальная, оставалась прежней, как и целевое назначение — подчинение существующих властных институтов новой форме, которая сначала явлена в виде «чрезвычайки», надстроенной над ними, рядоположенной им или перезагружающей их.
Различия между тремя опричнинами не сводятся лишь к тому, что сталинская была скорее принципом, материализовавшимся в различных организациях, а таковые Ивана IV и Петра I — конкретными организациями-«чрезвычайками». Ещё более важно и серьёзно другое отличие — по содержанию, классовой и цивилизационной направленности. Опричнины Ивана и Иосифа Грозных — это одно. Опричнина Петра I — другое. Различия следует искать в том, насколько эти варианты сплачивали страну, власть и народ в единое целое, как работали на развитие России как особого культурно- исторического типа цивилизации.
«Ленинская гвардия» — тоже против своей воли, но, продлевая себе тем самым жизнь, — в значительной степени, профинансировала индустриализацию. Награбленные в России с 1917 году миллионы фунтов, долларов, франков, марок, драгоценности, которые «гвардейцы Ильича» размещали в западных банках, сначала главным образом для целей мировой революции, в топке которой планировалось сжечь Россию, затем главным образом для себя — страховка на всякий пожарный случай.
С конца 1920-х годов и с ускорением после 1929 года деньги стали возвращаться в СССР: фонд «мировой революции» - личных сбережений верхушки «партии нового типа» заработал на индустриализацию «одной, отдельно взятой страны». Именно этого больше всего не могут простить Сталину сродственники и потомки большевистской верхушки.
Иоанн Великий — вечно актуальный царь. Он и спустя 500 лет вызывает любовь и ненависть. Почему он вызывает любовь — вплоть до того, что некоторые горячо ратуют за его причисление к лику святых? Многие интуитивно ощущают, что Иоанн Грозный увенчал собою феномен «русского чуда» XV–XVI веков. Школьные факты истории говорят сами за себя: при нём произошёл прорыв к Волге, открытие путей экспансии в Сибирь, на Восток. Его царствование было историческим мгновением, за которое территория и мощь Московского государства возросла кратно. Это был действительно великий царь, хотя сегодня, после ожесточённых и истеричных выпадов неолиберальной волны, это как будто вновь нужно доказывать.
Почему Иоанн Грозный вызывает ненависть? Разрушил страну? Нет, такие обычно у потомков ненависти не вызывают, потому что в разрушенной стране некому справлять поминки по прошлому. Обидел народ? Народ в своём эпосе вспоминает о нём как о выразителе своих чаяний. Ненависть к нему связана со страхом перед невероятно усилившейся Россией. Что означает Иоанн Грозный для внешних сил? Жуткий феномен русской альтернативы, северо-восточной альтернативы Западу, соизмеримой с ним расово, соизмеримой с ним культурно, наконец, религиозно соизмеримой. Грозный царь стал одним из главных источников русофобии. В нём и его Руси — Запад увидел реинкарнацию проклятой Византии.
В наш век дела царя Иоанна назвали бы реальными инновациями, причём осуществлялись они во всех сферах жизни — это были инновации социальные, политические, духовные, юридические, культурные, эстетические и архитектурные, торгово-экономические. Наконец, были и собственно технические инновации – внедрение минно-сапёрных технологий при взятии городов, создание передовой и мощной артиллерии, доведение до совершенства русского гуляй-города, имевшего решающее значение в грандиозной битве при Молодях 1572 года, введение книгопечатания и многие другие. .
Главными инновациями эпохи, помимо техники, стали Земский собор, новое постоянное стрелецкое войско, жалованная вотчина, утверждение взамен великого княжения самодержавного принципа власти. Как видим, суть преобразований лежала в смене социальных порядков. Это была последовательная социальная трансформация, все виды инноваций были производными от социальных и вдохновлялись ими.
Английский дипломат Джером Горсей, которого нельзя причислить к апологетам Иоанна, писал: «Царь, среди многих других подобных своих деяний, построил за время царствования 155 крепостей в разных частях страны, установив там пушки и поместив военные отряды. Он построил на пустующих землях 300 городов, названных «ямами», длиной в одну-две мили, дав каждому поселенцу участок земли, где он мог содержать быстрых лошадей столько, сколько может потребоваться для нужд государственной службы».
Иоанн Грозный не был счастливчиком, который оседлал благоприятные тенденции роста и развития своего государства. Он был бойцом, который позволил этим тенденциям развернуться, который убирал с их пути серьёзные препятствия. Созидательная, производительная деятельность Иоанна IV была огромна и она по своему размаху действительно напоминает «сталинские пятилетки». В этом смысле параллели между царём и Сталиным очевидны, причём, говоря о таких параллелях, честному историку зацикливаться на одном лишь терроре не пристало. Ни политика Иоанна в целом, ни сама опричнина к террору не сводились, так же как невозможно свести Сталина к ГУЛАГу и 1937 году. Сталин в своем строительстве социализма в одной, отдельно взятой стране, использовал исторический опыт Иоанна Грозного и тем самым, восстанавливал преемственность исторической России. И опричнина в этом строительстве сыграла исключительную роль.
Валерий Бухвалов, Dr.paed.