Анализируя причины церковных смут, пытаясь понять тайные пружины нестроений, терзающих православный люд, необходимо прежде всего уяснить, что корень всяческих бед человеческих – гордыня и ее производные: тщеславие, своеволие, сребролюбие, гнев … «От высокомерия происходит раздор», - говорит Священное Писание (Притч. 13:10), «Надменный разжигает ссору» (Притч. 28:25), «Беззакония ваши произвели разделение» (Ис.59:2)
«Умоляю вас, братия, именем Господа нашего Иисуса Христа, - взывал к неразумным апостол Павел, - чтобы все вы говорили одно, и не было между вами разделений, но чтобы соединены были в одном духе и в одних мыслях. Ибо … сделалось мне известным, братия мои, что между вами есть споры. Я разумею то, что у вас говорят: «я Павлов», «я Аполлосов, «я Кифин», «а я Христов». Разве разделился Христос?» (1 Кор. 1:10 – 13).
Патриарх Тихон скончался на Благовещение – 25 марта ст. ст. 1925 года. Согласно его завещанию бразды церковного управления принял Крутицкий митрополит Петр (Полянский). Началась новая страница в жизни Русской православной Церкви.
Политическая обстановка в этот период далеко не благоприятствовала сохранению церковного мира. Прежде всего, Патриаршая Церковь продолжала находиться в большевистском государстве буквально «вне закона» и потому не могла устраивать свою жизнь нормально, как того требовала церковно-административная традиция. Сессии Священного синода, предусмотренные апостольскими правилами, не созывались вообще. Управление Церковью совершалось хотя и на основе собранных постановлений, но единолично патриаршим Местоблюстителем. Правители-богоборцы медленно, но верно вбивали клин внешней разобщенности между высшей церковной властью и российским епископом.
При таком положении невозможно было наладить нормальную жизнь в епархиях и на приходах. На местах каждый епископ действовал в делах епархиального управления по своему личному усмотрению; самостоятельно определяли и свое отношение к новому для Руси государственному строю.
Нормализовать церковную жизнь мог только Поместный Собор. Только он имел право восстановить высшее церковное управление в лице Патриарха и Синода. Но созвать Собор в те мятежные дни не представлялось никакой возможности. Для этого требовалось прежде всего легализовать Церковь. Бесправное положение Патриаршей Церкви усугубляли вожди обновленческого раскола. Они прилагали все усилия, чтобы разрушить единство церковного организма и перехватить инициативу у законной иерархии. Уже через три дня после кончины Патриарха Тихона обновленческий «Священный Синод» обратился в послании ко всем архипастырям, пустырям и верным чадам Православной Церкви с призывом объединиться вокруг их «Синода» и общими усилиями готовиться к «третьему поместному собору».
Первым, кто подвергся «разоблачению» и нападкам обновленцев, был Патриарший Местоблюститель митрополит Пётр. Обновленцы «обличили» его в связях с заграничными монархистами, представляли «черносотенцем» и «врагом советской власти». Проще сказать главу Патриаршей Церкви, как и других епископов, обновленцы в своих доносах без устали обвиняли в политических преступлениях», чем не замедлили воспользоваться богоборческие власти. В самом скором времени митрополит Петр и ряд других архиереев были арестованы.
Тогда-то согласно воле владыки Петра, осужденного гражданскими властями и лишенного таким образом возможности руководить Церковью, к исполнению обязанностей Патриаршего Местоблюстителя приступил Нижегородский митрополит Сергий.
Уже первые шаги его правления были омрачены возникновением так называемого правого иерархического течения, которое возглавил архиепископ Свердловский Григорий. Его представители образовали Временный Высший Церковный Совет (ВВЦС), или григорианский «Синод». Это был первый, но далеко не последний клин, вбиваемый в церковный организм, переданный, волею Божией, на окормление митрополиту Сергию.
Сущность григорианского раскола заключалась в том, что его представители не пожелали признать канонической власти ни за митрополитом Петром, хотя сами григориане насильственным образом присвоили себе первоиерархические права церковного руководства, признав свой ВВЦС единственно правомочным органом управления Русской православной Церковью. История, однако, показала всю каноническую несостоятельность их притязаний, и на протяжении своего десятилетнего существования григориане не столько создавали собственный церковный дом, сколько всеми силами старались удержать его от неизбежного падения.
Появление ВВЦС обновленцы расценили как начало дробления Патриаршей Церкви и распад единства тихоновской иерархии. Все это всецело отвечало их чаяниям. А вскоре, к вящей радости обновленческих лидеров, церковное единство было нарушено новым потрясением. В 1927 году начали раскольническую деятельность последователи митрополитов Иосифа и Виктора. Эти архиереи, отвергнув взятый митр. Сергием новый курс церковной политики, усмотрели в его действиях измену Православию и подчинение Божьего кесареву.
Церковь явно стояла на краю пропасти. С одной стороны, ее теснило обновленчество, с другой – не давали покоя григориане, викториане и иосифляне. Единство церковное дробилось все больше и больше. Опасность ситуации усугублялась, когда в начале 1928 года от митрополита Сергия отделился митрополит Агафангел, образовавший со своими викариями так называемую «Ярославскую церковную область».
Добавила горечи в смятении в умы верующих также позиция некоторых православных епископов, которые, не примыкая ни к одному из появившихся расколов, старались в то же время обособиться и от митрополита Сергия. К ним принадлежали архиереи так называемых «даниловского» и «мечовского» уклонов.
Усомнившись в каноничности действий Заместителя Патриаршего Местоблюстителя, прервал с ним молитвенно-каноническое общение такой видный иерарх, как митрополит Кирилл. Будучи ревнителем единоличной власти, он усмотрел в образовании Временного Патриаршего Синода угрозу патриаршеству и потому отошел от митрополита Сергия.
Оппозиция митрополита Кирилла явилась как бы последним звеном в цепи всех возникавших ранее расколов. Если впоследствии и появлялись небольшие волнения в Церкви, то они носили кратковременный характер в большой опасности для церковного единства не представляли.
Один из афонских подвижников, схииеромонах Аристоклий сказал еще в 1918 году: «Сейчас мы переживаем предантихристово время. А Россия будет спасена. Много страдания, много мучения. Вся страна сделается тюрьмой, и надо усердно умолять Господа о прощении. Каяться в грехах и бояться творить и малейший грех, а стараться творить добро, хотя бы самое малое. Ведь и крыло мухи имеет вес, а у Бога весы точные. И когда малейшее на чаше добра перевесит, тогда явит Бог милость Свою над Россией».
Примечателен пример, приводимый И.К. Сурским в первом томе его книги «Отец Иоанн Кронштадский» (Свято-Ильинское издание, 1979 г.) «В начале 1918 г. в усыпальнице о.Иоанна раннюю обедню отслужил прозорливый старец протоиерей о. Михаил Прудников. Один из двух ожидавших его почитателей сказал ему: «Отец Михаил, Россия гибнет, а мы, дворяне, ничего не делаем, надо что-нибудь делать!». На это о. Михаил ответил резко: «Никто ничего поделать не может до тех пор, пока не окончится мера наказания, назначенного от Бога русскому народу за грехи, когда же окончится наказание, назначенное от Бога русскому народу за грехи, тогда Царица Небесная сама помилует, а что помилует – я знаю!».
Из церкви все трое прошли к о. Михаилу чай пить. Пользуясь старой дружбой, то же лицо стало спорить с протоиереем Прудниковым, говоря: «Позвольте, ведь вот Деникин уже подходит к Москве, Колчак, Юденич, Миллер, - все успешно действуют». На это о. Михаил опять резко, как бы даже с гневом сказал: «все это ни к чему, зря только кровь проливают, ровно ничего не выйдет!»
Исходя из такого понимания обстановки действовал в последние годы жизни Патриарх Тихон. Это же понимание положил в основу своей политики и митрополит Сергий. Можно спорить о том, насколько удачно, последовательно и всесторонне удалось ему реализовать на практике свое понимание, но принципиальная правильность курса на «легализацию Церкви» не подлежит сомнению.
Никакие личные недостатки митрополита Сергия не могут служить определением для противников «сергианства». Церковь признает единственную причину, наличие которой может оправдать отделение от первенствующего епископа – публично проповедуемую ересь.
Да, заместитель Патриаршего Местоблюстителя, как и всякий другой человек, ошибался. Да, его кадровая политика была направлена на то, чтобы «умиротворить» государственную власть, и потому, наверно, небезупречна. Да, ему приходилось идти на многочисленные компромиссы с «совдепией», и Декларация 1927 года (подписанная им под давлением НКВД, угрожавшего не столько митрополиту Сергию лично, сколько всей Церкви – новой волной репрессий) содержала целый ряд положений, весьма тягостных для русского православного самосознания. Но …
Но элементарная добросовестность, заставляет признать, что призывы митрополита Сергия «выразить всенародную благодарность Советскому правительству за внимание к духовным нуждам православия» возмущают православную совесть ничуть не более, чем, скажем, заявление Патриарха Тихона в Верховный Суд РСФСР с раскаянием в своей «антисоветской деятельности» и Послание святейшего к Церкви (1923 г.), где он говорит: «Сознавая свою провинность перед Советской властью в ряде активных и пассивных антисоветских действий…, т.е. в сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей…, анафемаствовании Советской власти, воззвании против Брестского мира, мы по долгу христианина и архипастыря в сем каемся…»
Нам всем надо раз и навсегда понять, что благодать Божия, опаляющая терние человеческих согрешений и ошибок, покрывает лишь тех, кто искренне стремится подвизаться законно и правильно, но, по немощи, терпит неудачи.
Беззаконная благодать не покрывает и беззаконникам не споспешествует, независимо от того, какими намерениями они руководствуются, нарушая каноны и правила церковной дисциплины.
Подготовлено по книге
«Стояние в вере: очерки церковной смуты»/ Митрополит Иоанн Снычёв.
– М.Алгоритм, 2013. – 256 с. – (За Русь Православную).
