120 лет назад, 13 апреля 1904 г., погиб великий художник Василий Васильевич Верещагин (род. в 1842 г.). Погиб у Порт-Артура вместе с адмиралом С.О. Макаровым и большей частью команды броненосца «Петропавловск».
С двадцати одного года он почти всю свою жизнь путешествовал по миру с альбомом, мольбертом и записной книжкой. Об этих путешествиях он оставил не только рисунки, этюды и картины, но и ценные записки, опубликованные в книгах, газетных и журнальных статьях.
Своё первое путешествие он совершил в Закавказье в 1863 г., ещё будучи студентом Академии художеств, затем повторил его в 1865 г., привёз оттуда много портретных и пейзажных рисунков и этюдов, после чего уехал доучиваться в Парижскую академию.
В 1867 г. Верещагин по приглашению Туркестанского генерал-губернатора К.П. Кауфмана, резиденция которого находилась Ташкенте, отправился в качестве штатного военного художника в «горячую точку» – недавно присоединённую часть Средней Азии. В апреле 1868 г. был взят подвластный бухарскому эмиру Самарканд, и уже 2 мая художник прибыл туда, а через месяц, когда основная часть войск отправилась к Бухаре, оставшийся русский гарнизон из 700 чел. был осаждён, и Верещагину пришлось участвовать в тяжёлых боях: «Во время восьмидневной осады Самаркандской цитадели скопищами бухарцев (около 50 тыс. всадников. – В.Г.) прапорщик Верещагин мужественным примером ободрял гарнизон. Когда 3-го июня неприятель в огромных массах приблизился к воротам и кинувшись на орудия успел уже занять все сакли, прапорщик Верещагин, несмотря на град камней и убийственный ружейный огонь, с ружьём в руках бросился и своим геройским примером увлёк храбрых защитников цитадели». За этот геройский поступок он был награждён офицерским Георгием IV степени.
Верещагина поражало великодушие русских солдат. Когда один из них хотел вторым выстрелом прикончить раненного неприятеля, то другие остановили его: «Не тронь, Серёга. – Да ведь уйдет. – А пускай уйдет, он уж не воин». И это – несмотря на жестокость самих бухарцев, которые обезглавливали не только убитых, но и раненых и пленных. За каждый доставленный головорезами кровавый трофей эмир выдавал награду. Отрубленные головы потом складывали в пирамиды или насаживали на шесты для всеобщего обозрения.
В Туркестане он познакомился и подружился со своим сверстником, будущим прославленным генералом М.Д. Скобелевым. Они часто спорили о целесообразности присоединения трёх среднеазиатских ханств к России (Кокандского, Хивинского, Бухарского). Верещагин, уже хорошо познавший средневековое азиатское варварство, религиозное мракобесие и фанатизм, господствовавшие в ханствах, считал их обузой для государства, которая будет лишь пожирать огромные ресурсы. Михаил Дмитриевич, наоборот, считал Туркестан важным плацдармом, с которого в случае необходимости Россия сможет угрожать главной британской колонии – Индии. Позднее, когда Скобелев стал военным губернатором Ферганской области, он согласился с Верещагиным и даже написал в одном из донесений начальству, что «овчинка выделки не стоит».
В 1869 г. художник вновь вернулся в Туркестан, но другим путём – через Сибирь. Путешествовал он по Семиречью и вблизи Восточного Туркестана (современный Северо-западный Китай). Там он не только видел следы кровавой вакханалии восставших мусульман-дунган над мирными китайцами и прочими иноверцами, но и вступил в неравный бой с дунганами, напавшими на его маленький отряд.
В 1871–1874 гг. он работал над картинами «Туркестанской серии» (часть их объединил общим названием «Варвары»), устраивал их выставки в Лондоне, Париже и Петербурге. В предисловии к каталогу, составленному им самим, Верещагин написал: «Варварство среднеазиатского населения так громадно, а экономическое и социальное положение в таком упадке, что чем скорее проникнет туда … европейская цивилизация, тем лучше». Именно с позиций борьбы с варварством он считал действия Русской Армии оправданными.
Ещё до окончания выставки в Петербурге Верещагин на два года (1875–1876) уехал путешествовать по Индии, а через несколько лет, в 1882–83 гг., повторил путешествие. Это были не туристические поездки. Там пришлось и отражать нападения диких зверей, и тонуть в реке, и замерзать в Гималаях, и отбиваться от банды грабителей, и тяжело переболеть тропической малярией. Оттуда он привёз зарисовки и этюды для картин «Индийской серии», куда вошли знаменитые «Мавзолей Тадж-Махал в Агре» и «Подавление индийского восстания англичанами» (казнь людей, привязанных к стволам пушек).
Англичане подозревали в нём русского шпиона, устроили за ним слежку и создавали ему «неожиданные» опасности. Возможно, какие-то основания у них были. Во всяком случае из всех своих заграничных путешествий Верещагин сообщал о своих наблюдениях, размышлениях и выводах военному министру. А кроме того он публиковал книги, статьи в газетах и журналах с описаниями этнографии, экономики и общественного устройства стран, где он был.
Будучи в Индии, Василий Васильевич узнал, что ему присвоили звание профессора – высшее из званий Академии художеств, но звание не принял: «…считая все чины и отличия в искусстве безусловно вредными, начисто отказываюсь от этого звания». Возразить против его слов и сегодня нечего, если вспомнить, какого уровня артисты, музыканты, художники и прочие деятели у нас часто становятся «народными», «заслуженными» и «почётными» и какими способами они получают эти звания.
Весной 1877 г. после начала русско-турецкой войны он оставил работу над индийскими полотнами, начатыми после первого путешествия, и отправился на Балканы в Действующую армию, непосредственно в корпус своего друга генерала Скобелева: «…Дать обществу картины настоящей, неподдельной войны нельзя, глядя на сражение в бинокль из прекрасного далёка, а нужно самому всё прочувствовать и проделать, – участвовать в атаках, штурмах, победах, поражениях, испытать голод, холод, болезни, раны… нужно не бояться жертвовать своей кровью… иначе картины мои будут "не то"».
В июне военный корабль, на котором плыл художник по Дунаю, был обстрелян, сам он во время боя проявил мужество, был тяжело ранен, но после 3-месячного лечения вернулся в строй. За этот бой его хотели наградить золотым оружием, но он отказался. Вообще, стараясь всю жизнь быть независимым, Верещагин уклонялся от знаков внимания властей, и единственная награда, которую он принял и которой дорожил, был самаркандский Георгий. Бои на Балканах были отражены в его «Балканской серии». Когда в 1882 году окончил картины, он написал своему другу критику В.В. Стасову: «Больше батальных картин писать не буду – баста! Я слишком близко принимаю к сердцу то, что пишу; выплакиваю (буквально) горе каждого раненого и убитого».
В 1884 г. Верещагин отправился в Палестину и Сирию. Результатом этой поездки стали этюды и картины «Палестинской серии» с евангельскими сюжетами, пейзажами святых мест и портретами разноязыких современников – турок, армян, евреев, арабов, христианских паломников. Сам художник, хотя и был атеистом, глубоко изучил Ветхий и Новый заветы и преклонялся перед подвигом и гуманизмом Иисуса Христа как исторической личности. С этих позиций и были написаны его произведения, которые на первой же выставке в Вене вызвали скандал: венский католический архиепископ проклял художника, а в России эти картины к показу были запрещены.
Несмотря на негативное отношение Церкви, картины имели огромный успех на выставках в Вене, Будапеште, в Германии, Англии, Франции, однако многие критики, даже из числа русских поклонников художника, отмечали неубедительность и схематизм этих картин. Видимо, действительно Василий Васильевич взялся не за свою тему – чтобы создавать настоящие шедевры искусства на евангельские сюжеты, нужно быть прежде всего глубоко верующим человеком.
В 1887 г. Верещагин оставил свою прекрасно оборудованную парижскую студию, недалеко от Москвы купил земельный участок, построил дом с огромной студией, окончательно переселился в Россию и посвятил своё творчество 1812-му году (серия «Наполеон в России»). Художник писал: «Цель у меня была одна: показать в картинах двенадцатого года великий национальный дух русского народа, его самоотверженность и героизм в борьбе с врагом. Было желание еще свести образ Наполеона с того пьедестала героя, на который вознесён». Он показал грабителей-французов, осквернение ими православных храмов, бессудные расстрелы москвичей в Кремле. Картины были тепло встречены в России и, конечно, негативно во Франции.
В 1888 г. он ненадолго отправился в США, где открывалась выставка его картин из разных серий, Выставка три года путешествовала по городам Америки, проходила с полным «аншлагом» (в день её посещали до 10 тыс. чел.) и получила восторженные отзывы критики. «Видно, что художник писал ужасное [о войнах] не из любви к ужасному, а с сердцем, преисполненным состраданием к ужасному», – писала одна газета. «Его (Верещагина – В.Г.) гений построен на таких широких основах, что для него не существует условности картинных галерей и мастерских искусства; колоссом он высится поверх их, как вершины Гималаев», – писала другая. «На верещагинской выставке самый заурядный обыватель как будто перерождается. Толпа стоит в залах сдержанная, серьёзная, точно опасаясь нарушить торжественную тишину», – писала третья.
В 1890-е г. он путешествовал по Волге и Северной России, писал этюды, картины и потрясающие по психологической глубине портреты простых людей, которые составили «Русскую серию». Приступая к портретам, Верещагин подробно расспрашивал свои «модели» об их жизни и потом издал «Иллюстрированные автобиографии нескольких незначительных русских людей» («незначительных», т.е. обычных, ничем не примечательных). Он посетил много старинных церквей, был покорён их архитектурой и мастерством исполнения и, в то же время, возмущён варварскими переделками иконостасов, убранства и замазыванием старинных фресок, о чём неоднократно писал архиереям.
Осенью 1903 г. Василий Васильевич отправился в Японию, отношения с которой у России были уже натянутыми до предела. Пробыл там он менее трёх месяцев, в ноябре был вынужден вернуться во Владивосток последним пароходом, но привёз много этюдов и зарисовок для картин «Японской серии». Его письмо из Японии в Военное министерство в который раз обнаруживает в нём глубокого политического аналитика: «Войны с Японией не миновать. Здесь о ней только и говорят. Страна полна солдат, фанатически преданных своему императору и идее Великой Японии, колониальные аппетиты которой на Дальнем Востоке огромны. Армия и флот прекрасно оснащены. Мощная поддержка деньгами и оружием идет из Англии и США. Судя по всему, они договорились о разделе сфер влияния на Дальнем Востоке после поражения России». А в письме жене отмечал: «У них все готово для войны, тогда как у нас ничего готового, всё надобно везти из Петербурга…».
В феврале 1904 г., когда началась Русско-японская война, он вновь отправился на Дальний Восток, в Порт-Артур. Это было его последнее путешествие.
На вечере памяти Василия Васильевича Верещагина великий его современник художник И.Е. Репин сказал: «Ах, знаете, господа, Верещагин такой гигант, что, приступая к его характеристике, я испытываю неловкость. Когда смотришь на этого колосса, всё вокруг кажется маленьким…».
Критик В.В. Стасов писал: «Обращать всё внимание только на одни военные картины Верещагина – огромная ошибка, огромное заблуждение и односторонность. Самые разнообразные стороны народной жизни были одинаково доступны и драгоценны Верещагину для его изображений».
И всё же мировую славу Верещагин получил как художник-баталист. Но баталистом он был необычным. По традиции художники-баталисты изображают либо панорамы знаменитых сражений, либо героические подвиги участников сражений, либо портреты полководцев на фоне победоносных сражений. В их картинах всегда присутствует пафос боя, прославление своей армии, подчас и парадная помпезность.
У Верещагина всё было не так. Как это ни парадоксально звучит, он ненавидел войну. Он показывал изнанку войны, тяжесть военной службы, смерть и страдания воинов. Таковы его знаменитые картины «Туркестанской» и «Балканской» серий – «После удачи», «Представляют трофеи», «Смертельно раненный», «Торжествуют», «Нападают врасплох», «Александр II под Плевной», «Скобелев под Шипкой», «На Шипке всё спокойно», «Панихида» и, конечно, «Апофеоз войны».
«В своих наблюдениях жизни во время моих разнообразных странствий по белу свету я был особенно поражен тем фактом, что даже в наше время люди убивают друг друга повсюду под всевозможными предлогами и всевозможными способами. Убийство гуртом все еще называется войною, а убийство отдельных личностей называется смертной казнью. … и это совершается даже в христианских странах во имя того, чье учение было основано на мире и любви», – писал Верещагин. Свою работу над «Балканской серией» он описывал так: «Возьмешься писать, разрыдаешься, бросишь... За слезами ничего не видно...».
Эти картины встретили негативную реакцию военных и самого Императора Александра II, считавших их антипатриотичными, подрывающими авторитет Русской Армии, принижающими её победы. Нет, Верещагин не принижал побед, он возвеличивал их, показывая, какой ценой они давались. В картинах проглядывались и упрёки высшему военному начальству – за недооценку сил противника, за неподготовленный штурм Плевны, приуроченный к именинам Императора и стоивший сотен напрасно загубленных жизней, за неподготовленность армии к войне в зимних условиях, за невнимание к простому солдату.
По глубине психологического воздействия В.В. Верещагину не было и нет равных в мире среди художников-баталистов. И, может быть, его картины следует почаще смотреть тем военачальникам, которые за военным понятием «живая сила» забывают человеческое понятие «живые люди».
https://avatars.mds.yandex.net/get-entity_search/5488405/551805007/S122x122Smart_2x
«Смертельно раненный», 1873 г. Верещагин был свидетелем того, как солдат, зажав рану, кричал: «Ой, убили, братцы! Смерть моя пришла!» и, пробежав несколько шагов, упал замертво.
https://smallbay.ru/images3/vereshchagin06.jpg
«Торжествуют», 1872 г. Мулла в Самарканде на площади Регистан призывает на борьбу с «неверными». Для подъёма боевого духа на шесты надеты отрубленные головы русских солдат. Картина написана на воображаемый сюжет, созданный на основе личных впечатлений и рассказов сослуживцев автора.
«Нападают врасплох», 1871 г. Небольшой отряд, обречённый на гибель, обороняется от конной лавины войск Бухарского эмира. Показаны стойкость и мужество русского солдата даже в самом безнадёжном положении.
https://mag.shkolamoskva.ru/wp-content/uploads/2018/03/vereshchagin-1920.jpg
«Апофеоз войны», 1871 г. Первоначальное название «Торжество Тамерлана» – самаркандского правителя, войска которого оставляли за собой горы черепов. На раме картины автором сделана надпись: «Посвящается всем великим завоевателям – прошедшим, настоящим и будущим». Написана по свежим следам расправы фанатиков-дунган над иноверцами.
https://sun9-east.userapi.com/sun9-76/s/v1/ig2/ERCcvx_L8kNgXOa-2vOqeDFhSE3Fx45MY5CjKRZJrFZOPQrOaAuQyVC4GMHrMupOnJjEuWXfuUy4-3rCVcueOHSd.jpg?size=1920x876&quality=95&type=album
«Шипка-Шейново. Скобелев под Шипкой», 1878–1879 гг. Закончилась изнурительная оборона, 9 января 1878 г. был взят Шипкинский перевал. Генерал Скобелев объезжает свои войска и поздравляет победителей. Цена победы показана на переднем плане.
«Панихида», 1879 г. Свидетелем этой панихиды по русским воинам, погибшим у д. Телиши в Болгарии, был сам художник. Здесь же он увидел следы изуверств турок над ранеными и пленными. По его воспоминаниям, кому-то они отрубили руки и головы, кому-то вырезали православные кресты на лбу и на спине или просто полосы кожи. Слева показана свежевырытая братская могила.
«На Шипке всё спокойно», 1878–1879 гг. Три картины (триптих) на один сюжет. Несмотря на пургу и лютый холод, солдат в обычной шинели до последней минуты жизни держит пост на захваченном перевале. Его замёрзшее тело заметает снегом, из которого торчит только штык и верх капюшона. Это произведение – и гимн стойкости и мужеству русского солдата, и обвинение командованию в наплевательском отношении к жизни солдата, не обеспечившего того тёплым обмундированием и вовремя не сменившего его на посту. Регулярные донесения командующего армией в столицу обычно заканчивались словами: «На Шипке всё спокойно» – они и взяты для названия триптиха.
По глубине психологического воздействия В.В. Верещагину не было и нет равных в мире среди художников-баталистов. И, может быть, его картины следует почаще смотреть тем военачальникам, которые за военным понятием «живая сила» забывают человеческое понятие «живые люди». Ну, а лучшее средство от забывчивости – это когда генеральские сыновья воюют на передовой.
Валерий Васильевич Габрусенко, публицист, кандидат технических наук, доцент, член-корреспондент Петровской академии наук и искусств
Подробнее:
https://ruskline.ru/news_rl/2024/04/13/hudozhnik_voin_strannik_myslitel#
