XX век обозначен глобальной переоценкой ценностей, прежде всего ценностей антропологического характера. Советский философ М. Мамардашвили так писал о главной, по его мнению (да и не только его), проблеме XX века:
XX век обозначен глобальной переоценкой ценностей, прежде всего ценностей антропологического характера
«Из всего множества катастроф, которыми славен XX век, одной главной и часто скрываемой от глаз рассудка является антропологическая катастрофа. Я имею в виду событие, происходящее с самим человеком и связанное с цивилизацией в том смысле, что нечто жизненно важное может в нем необратимо сломаться в прямой зависимости от разрушения или просто отсутствия цивилизационных основ жизни и общения»[1].
Последствия этой переоценки ощущаются до сих пор. Одной из трагедий современного христианского мира является дехристианизация Европы. Некогда оплот христианской цивилизации становится пристанищем либеральных идей, чуждых евангельской традиции.
В Европе произошел своеобразный эксперимент с внедрением новых моральных ценностей. Следует заметить, что христианство было и остается важнейшей частью европейского менталитета, европейской мысли. По словам Ф. Броделя,
«…в течении всего исторического пути Запада христианство оставалось в центре цивилизации, было его движущей силой. Нынешней европеец, в массе своей атеист, все еще остается приверженным христианской этике, фундамент его поведения заложен в христианской традиции»[2].
То, что для Броделя было очевидным в 60-х годах XX века, стало неприемлемым для современных европейцев в большинстве своем. Современный европеец мыслит себя антагонистом христианских ценностей. Политическая власть Европы уверенно держит курс на пропаганду того, что по словам апостола Павла не должно даже именоваться у вас (1 Кор. 6: 9).
Истоки этой трагедии следует искать в понимании свободы в западном христианском мире (само слово «либерализм» происходит от латинского слова «liberalis» – свободный). Протестантизм воспринял свободу как нечто иллюзорное для падшего человеческого естества.
«Падение – учит лютеранство – привело к глубочайшему извращению всей природы человека, к полному уничтожению всех сил души: ум человека стал слепым в познании Бога и им сотворенного мира, сердце стало злым и развращенным, ненавидящим добро и избегающим Бога, утеряла свободу и воля, впавшая в рабство греху»[3].
Известный протестантский тезис «спасение – только через веру» нивелировал значение добродетели и аскетических подвигов в деле приобщения души к Богу.
«Благодаря этому тезису об оправдании только через веру нравственность в деле спасения души оказывается чем-то второстепенным»[4], – подчеркивает И. Лортц.
В этом есть разительное отличие протестантской и православной антропологии. Человек, согласно православной традиции, постоянно изменяется как в биологическом (физическом), так и в духовном плане. Он не статичен, а динамичен. Причем динамика может быть, как будет сказано позже, как положительной, так и отрицательной. Наличие этой динамики является важной онтологической составляющей человека. Святитель Григорий Нисский писал:
«Инаковость с Первообразом созданного по образу состоит в том, что Первообраз по существу неизменен, а образ не таков, напротив же того… и осуществился через изменения»[5].
Святитель Николай (Велимирович) описывает каждого нового человека как «новое зеркало Бога»[6] и как уникальную, неповторимую личность. Именно личность в человеке отражает богоподобие. Ядром человеческой личности является «богообразие», которое непреложно. Образ Божий не может быть разрушен грехом.
«Как существо личностное, человек может принять или отвергнуть волю Божию. Он остается личностью даже тогда, когда далеко уходит от Бога, даже тогда, когда становится по природе Ему не подобным: это означает, что образ Божий неразрушим в человеке», – пишет Владимир Лосский[7].
Человеческая личность может духовно развиваться и возрастать. Но это развитие, конечно, не линейно и не всегда прогрессивно
Человеческая личность может духовно развиваться и возрастать. Духовное развитие, конечно, не может быть линейным и постоянно прогрессивным. Бывают, если можно так выразиться, периоды духовной стагнации. Ю.М. Зенько, выдающийся специалист в области христианской антропологии и психологии, на основе святоотеческого наследия выделяет следующие закономерности духовного развития:
- закон незаконченности;
- закон восхождения;
- закон постепенности, поэтапности и целостности;
- закон уникальности пути[8].
Закон незаконченности предполагает то, что человек на пути своего земного бытия в любой момент подвержен возможности греховного падения.
Закон восхождения заключается в том, что сама жизнь христианина должна стать путем восхождения к Богу. Человек сам это должен понимать и сознавать. Апостол Павел пишет об этом так:
«Забывая заднее и простираясь вперед, стремлюсь к цели, к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3: 13–14).
Закон постепенности указывает на то, что духовное возрастание и совершенствование не может происходить мгновенно и плоды его видны далеко не сразу. Это очень важно учитывать при тех моментах, когда душа может впасть в уныние от того, что не чувствует приобщение к благодати, духовное преображение, духовный прогресс.
В.В. Зеньковский об одном из главных постулатов протестантской традиции писал:
«Отбрасывая идею безусловного предопределения, связанную с целым рядом труднейших, если не разрешимых богословских вопросов, нельзя ни в коем случае отвергать мысль, что Богу дороги и нужны все люди, которых Он призвал к бытию, – а значит, у каждого человека есть свой путь к Богу, есть свой дар от Бога, с которым он должен предстать перед Богом»[9].
Важным свойством (атрибутом) человеческой личности является свобода – камень преткновения в западном мире. Ложное понимание свободы на Западе привело, как было отмечено, к трагичным последствиям. С точки зрения христианской (православной) антропологии, свобода проявляется в способности выражать образ Божий в особой, уникальной манере, которую человек волен избрать самостоятельно. Свобода видится как свобода во взаимодействии с другими личностями – Богом и людьми[10].
Реализуя свой потенциал свободы, человек становится сотворцом Бога по отношению к себе и окружающему миру. Это в христианской антропологии называется «путем динамического синергизма». Но чтобы человек стал «соработником у Бога» (см.: 1 Кор. 1: 39), необходимы его усилия, следствием которых является духовный рост.
«Быть личностью – значит расти»[11], – утверждает митрополит Каллист (Уэр).
Динамичность личности есть ее свойство, которое зиждется на ее же Богообразности, личность есть по сути то, что должно постоянно расти и все более и более расширяться.
Обеспечивая удовлетворение своих «первичных позывов», человеческая личность уходит от своего главного божественного предназначения. По словам протоиерея Вадима Леонова,
«…насколько личность обусловлена природными потребностями, настолько она деградирована. И наоборот, развитие личности проявляется во все большем овладении своими природными свойствами и управлении ими»[12].
Протоиерей Георгий Флоровский замечает, что
«…самоотречение расширяет нашу личность. Личность проходит становление в созидающем и героическом подвиге аскезы»[13].
Выбор в пользу добродетели перестал быть актом «естественной» воли человека. Сам этот выбор предполагает духовное напряжение
Выбор в пользу добродетели перестал быть актом «естественной» воли человека. Сам этот выбор предполагает духовное напряжение. Человеку нужно постоянно преодолевать то состояние, о котором писал апостол Павел:
«Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которое не хочу, делаю» (Рим. 7: 18–19).
Цель этой личностной положительной динамики заключается в преобразовании нашего бытия, его образа и окружающего мира. Все люди призваны стать причастниками Божеского естества (2 Пет. 1: 4). Сам Господь призывает нас быть подражателями Его святости и совершенства: «Будьте святы, потому что Я свят» (1 Пет. 1: 16), «будьте совершенны как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5: 45).
Владислав Ершов
