Если говорить о главном принципе выбора — говорить или молчать, участвовать в возникшем споре или игнорировать его, то, наверное, нужно смотреть, насколько эта дискуссия (полемика) реальна; точно ли, что она имеет под собой почву. Бывают ведь дискуссии, которые явно носят искусственный характер, намеренно спровоцированы. Мы понимаем, какие фабрики троллей существуют в Интернете; сколько людей живет тем, что привлекает к себе общественное внимание, шокируя, эпатируя окружающих, профессионально программируя конфликт, скандал. Им непременно надо, чтоб не только по прямой пришелся удар, но и по кривой, чтоб и сюда ударило, и там отскочило, и тех задело, и этих…
Вот сейчас обсуждается вопрос о домогательствах. Мне кажется, что здесь в принципе не может быть дискуссии. Почему? Разве может быть какое-то сомнение в том, что сексуальное домогательство — это плохо? Если мы обсуждаем, плохо это или хорошо, то это вообще вопрос сохранения нравственности. А если мы обсуждаем, плохо или хорошо, что на это нет должной реакции, то это вопрос совершенно другой плоскости. Но, как только мы возьмемся обсуждать его в этой плоскости, тотчас же наступим на грабли, потому что непонятно, о чем мы вообще говорим. Ведь мы не знаем, имели ли место домогательства в конкретном случае. Мы не можем это узнать в точности, ведь это не пожар в Кемерово, который явно был, и не может оставаться в этом никаких сомнений. Когда же мы говорим о том, чего наверняка не знаем, то каждое наше слово в конечном итоге может быть обращено против нас. Причем если это говорит священник, то неважно, как частное лицо он это говорит или как представитель Церкви. В итоге мы все окажемся в двусмысленном положении, нас будут бить и слева и справа. И плюс к этому мы можем оттолкнуть людей от Церкви.
Поэтому мы должны говорить только в тех ситуациях, когда нет риска ошибки, провокации, использования наших слов в чьих-то интересах. Или когда есть необходимость сказать слово, невзирая на все сопряженные с этим страхи, сомнения, колебания, потому что этого требует наш христианский долг. А когда долг требует — это каждый человек все-таки определяет для себя сам.
Постоянно идут дискуссии на насущные темы церковной жизни: надо ли исповедоваться перед каждым Причащением, как часто надо причащаться, в каких случаях священник имеет право до Чаши не допустить и тому подобное. Я считаю, что обсуждать эти вопросы, безусловно, нужно: здесь есть что обсуждать, есть предмет. Что же касается событий, происходящих на стыке церковной, общественной и государственной жизни, — участвовать в их обсуждении нужно лишь тогда, когда ты обладаешь достаточной информацией; когда ты уверен, что слово, сказанное тобой, хотя бы кому-то принесет пользу.
В то же время в тех сложных конфликтных ситуациях, которые возникают в церковной жизни и обсуждаются за пределами Церкви, мы не должны бояться полемики. Если мы в силах участвовать в обсуждении, сказать свое слово, то это наш долг. Особенно это необходимо в тех случаях, когда ты видишь, что возникшее обсуждение оставляет за своими рамками Евангелие; что спорящие забыли о Христе. Если ты можешь им о Нем напомнить, то, наверное, есть смысл это сделать.
В некоторых случаях промолчать — предательство. Помните песню Александра Галича: «Промолчи — попадешь в палачи». То есть окажешься соучастником несправедливости. Когда бьют человека, который ничего плохого не сделал, который виноват, может быть, только в том, что высказал непопулярную, неудобную точку зрения, а мы его не защищаем, не вмешиваемся — мы встаем в один ряд с теми, кто спокойно взирал на то, как били Христа. И от этого никуда не уйти, потому что Господь сказал: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне (Мф. 25, 40).
Бывают в церковной жизни и такие ситуации, когда уже сама истина в подлинном смысле слова находится в поругании. Весь вопрос в том, знает ли человек, что есть истина и что есть поругание. Это вопрос его христианского развития. Сколько народу подчас бьется с какими-то вещами, в которых нет никакой угрозы Православию и его чистоте. И не замечает чего-то, действительно всерьез тревожащего. Например, ситуация с небезызвестным протоиереем Владимиром Головиным. Долгое время ведь никто не замечал, что он вытворяет с людьми, с Православием, с Церковью. Наконец, появилась какая-то реакция: выступление протоиерея Александра Новопашина на Рождественских чтениях (полностью с ним согласен), публикации — его и Александра Дворкина. Я был этому рад, но сам долгое время не включался в обсуждение, а когда включился — комментирование на моей страничке в «Фейсбуке» не прекращалось недели три. И я увидел все наглядно, и мне стало понятно, почему столько людей оказалось под влиянием этого глубоко обольщенного (если не помешанного) человека. Некоторые люди, которых я знаю лет двадцать уже, удалили меня из числа друзей — именно потому, что я присоединился к тем, кто считает деятельность отца Владимира Головина не имеющей ничего общего с христианством. И я мог сделать вывод о том, для какого процента людей, числящих себя православными христианами, христианство — это не то, что оно есть, а то, что они сами себе придумали. И дело, конечно, не в Головине — таких Головиных может быть много; проблема в людях, в том состоянии, в котором они находятся. Это прямой путь к апокалипсису, к антихристу. Надо ли об этом говорить? Конечно, надо. Ругаться, спорить, обличать кого-то смысла нет. Но здравый голос должен прозвучать, здравый смысл должен возвещаться. Люди должны понять, что спасение — не в платной «молитве по соглашению», а в жизни по Евангелию.
Для меня лично вступление в дискуссию бывает еще и рабочей необходимостью: чтобы до конца прояснить для себя ту или иную тему, проблему, нужно услышать доводы других людей, их реакцию на твои доводы. Сложная, неоднозначная ситуация проясняется именно в диалоге. Именно в нем актуализируются некоторые вещи, которые ты, может быть, подозревал, но не думал притом, что все вот так — так плохо, или так замечательно, или так противоречиво. А тут ты настоящий срез проблемы получил, и понимаешь, что должен в ответ на это сказать — уже не только в «Фейсбуке», но и в статье, и в книге. Сделанные выводы тебе потом помогают — и в журналистской, и в пастырской деятельности.
Священнику общественной дискуссии не нужно избегать вот еще по какой причине: как правило, он привык общаться со своей паствой, с прихожанами, которые, в свою очередь, привыкли его слушать и относиться к его слову с уважением. И священник волей-неволей привыкает к тому, что он не такой, как все, что его слово имеет особую силу, особый вес. А в пространстве «Фейсбука» сколько угодно людей, для которых дать священнику хорошего пинка — особое удовольствие, и они тебе дают пинков так, что и выполняют, и перевыполняют план. Это тяжело для души. Это скорбно, потому что ты чувствуешь ненависть, и она ранит твое сердце. С другой стороны, это очень полезно для священника — оказаться вне своего обычного положения, без защиты, без статуса, побыть таким же человеком, как все, а не человеком иного порядка. В этом смысле полемика в соцсети возвращает нас с небес на землю. На ту землю, по которой ходят те, кого мы наставляем, учим. Потому что давать другому человеку пастырский совет, как поступить в той или иной ситуации, можно лишь, если ты сам в этой ситуации побывал.
Мы часто говорим о негативной составляющей Интернета, социальных сетей, всех этих форумов и т. д. Но ведь есть и позитивная составляющая. Есть разумные, честные, интересные люди, которые говорят по-настоящему глубокие вещи. И даже в самой жесткой перебранке ты можешь вдруг встретить человека, который тебе какой-то своей мыслью поможет, даст тебе то, на что ты сможешь опереться.
А если ты понимаешь, что дискуссия бесполезна, то больше уже не нужно тратить на нее время. Ведь все, что мы делаем, должно приносить пользу: другим людям, нам самим, нашей душе, наконец, Церкви. Если пользы нет, продолжать обсуждение не имеет смысла. Есть ситуации, в которых действительно ничего не нужно говорить. Пример в Евангелии — молчание Христа перед Пилатом (см.: Мф. 27, 14, Мк. 14, 61). Почему Господь ничего не говорит? Потому что нет никакого смысла: что бы Он ни сказал, эти люди все равно не поверят, потому что им это не нужно. И Он говорит лишь то, что они должны запомнить: вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных (Мк. 14, 62). Если мы говорим, а нас не слышат, если мы задаем прямые вопросы, а нам не хотят так же прямо отвечать, нужно замолкать и выходить из такой дискуссии.
Иногда люди спрашивают, не является ли участие в спорах духовно опасным для христианина. Весь вопрос в том, что человек вкладывает в это участие. Можно ведь и не тратиться на это внутренне — просто делать это как некую работу. Вот процесс принятия исповеди — разрушителен ли он для священника? Ведь, стоя у аналоя, священник слышит об очень тяжелых вещах, и не от одного, не от двух — от многих людей, и это изо дня в день всю его жизнь. Мало кто задумывается о том, как это проходит через душу священника, что происходит с ним. Это тяжело, безусловно. Тяжело еще и потому, что далеко не каждый, говорящий о своих грехах на исповеди, реально готов что-то в своей жизни менять. Встреча с человеком, который сознательно трудится над собой, изменяет себя к лучшему, — нечастая радость и всегда — бесценная поддержка. Но то, что люди не находят в себе сил измениться, — это же не основание для того, чтобы не исповедовать, чтобы вообще отказаться от того дела, к которому священник призван. Если ты исполняешь свой долг, Господь дает тебе силы и защищает тебя от разрушения. То же самое можно сказать и об общественной дискуссии. Если ты участвуешь в ней только для того, чтобы выплеснуть свои эмоции, — участие будет для тебя разрушительно. Но если ты понимаешь, для чего ты это делаешь, если это для тебя часть твоего труда, твоего служения — тогда ты защищен.
Журнал «Православие и современность» № 42 (58)
http://www.eparhia-saratov.ru/Articles/slozhnaya-situaciya-proyasnyaetsya-imenno-v-dialoge
