«Любовь никогда не перестает,
хотя и пророчества прекратятся,
и языки умолкнут, и знание упразднится».
(1Кор.13:8)
Согласно православному святоотеческому учению душа видит истину по силе жития. Чем строже соблюдаются правила духовной жизни, тем выше степень очищения человека от греховных страстей и тем более высокий уровень истины ему открывается. Согласно евангельской заповеди только чистые сердцем Бога узрят (Матф. 5:8). Смирение приближает к истине, тогда как толерантность уводит от нее.
Но достижение сердечной чистоты требует десятилетий, а порой и всей жизни. Например, святитель Серафим Саровский пятнадцать лет провел в уединении для стяжания Духа Святого, потом еще десять лет в затворе. И только по велению Богородицы, он вышел из затвора и стал принимать людей для оказания духовной помощи. Ему были даны дары духовной прозорливости и исцелений, по молитве святого Бог продлевал людям жизнь.
Но если не было многолетней строгой духовной жизни, а человек искал лишь духовные дарования, то часто такие поиски приводили к самообольщению, переходящему в гордыню. Гордыня - это духовная болезнь, именуемая в Священном Предании прелестью. Прелесть рождается из гордой уверенности в том, что успешность человека в каком-то одном деле приобретает универсальный характер.
Сатана подзуживает творца – давай, теперь ты можешь все, ты же видишь дальше и больше других! Именно творцы, добившиеся значимых успехов в разных направлениях культуры нередко впадают в прелесть и становятся на путь создания нигилистических концепций земного счастья. В особо тяжелых случаях прелести человек может решить, что он способен влиять не только на земное, но и на небесное.
В 1855 году, в возрасте 26 лет, Лев Толстой запишет в своем дневнике: «Разговор о божественном и вере навел меня на великую, громадную мысль, осуществлению которой я чувствую себя способным посвятить жизнь. Мысль эта - основание новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле». Что это – непонимание или нежелание понять и принять Божественное откровение? Или горделивое мнение – я тоже способен «стать как бог»?
И наконец ключевое – «…но дающей блаженство на земле». Вот оно – главное заблуждение гениального писателя, впавшего в прелесть – я знаю пути достижения земного счастья. По мнению святых отцов счастье человека в довольстве малыми земными благами ради достижения больших духовных даров, по мнению же апологетов «практических религий» - счастье в достижении земного изобилия.
После внимательного анализа Евангелия, с вычеркиванием отдельных фрагментов, Толстой напишет: «Я находился в положении человека, который бы получил мешок грязи». Толстой называет «грязью» все то, что в Евангелии противоречит его взглядам. А именно: учение о Боге, Христе Спасителе, Его страдании и воскресении, загробной жизни, будущем суде и воздаянии за грехи. Все это Толстой отвергает, в «практической религии» не должно быть страданий, только счастье и изобилие.
Для писателя Святое Евангелие - обыкновенная человеческая книга, которую можно исправлять, и вот, он, Лев Николаевич, усмотрел в ней «много ошибок». Ну и что с того, что Христос сказал: «Я есть путь, истина и жизнь» (Ин. 14:6)? Лев Николаевич тоже знает путь, истину и жизнь. Человеку, который впал в состояние духовной прелести, никакое другое мнение не указ и никакой другой авторитет – не авторитет. Он сам теперь главный авторитет и его мнение – выше любых божественных откровений.
Преподобный Симеон Новый Богослов в свое время писал: «То, что написано об иных мирских делах, читающие могут понимать и сами, но вещей Божественных и спасительных никому невозможно понять или понимать без просвещения от Святого Духа». Просвещение от Святого Духа дается человеку, ведущему строгую духовную жизнь, истина каждому из нас открывается по силе нашего духовного жития. Какой могла быть сила духовного жития Льва Николаевича, переставшего вести духовную жизнь и бывать в храмах на службах? Такая и «истина» ему открывалась. Такая же «истина» открывается всем, кто решает, что знает путь к земному счастью без возрождения в обществе духовной любви.
Критика евангельских текстов, по Толстому, была довольно простым делом. Писатель не занимался сравнительным текстологическим анализом древних рукописей, а просто убирал из Нового Завета все, что противоречило «здравому смыслу». Таким образом, в «евангелии от Толстого» исчезли чудеса Христа, все упоминания о Его божественной природе, а также аспекты нравственного учения Христа и апостолов. Таким же образом писатель провел ревизию христианских таинств и догматов.
Вы скажете, ну допустим убрал Лев Николаевич из Евангелия всю мистику, оставил образ Христа как человека и что с того? В конце концов не мистика, а материальные процессы создают материальные блага. А социальная справедливость есть продукт юридического творчества людей и никакая мистика для нее не нужна. И может быть «практическая религия» Льва Николаевича помогла бы укреплению справедливости в обществе. Разве не так? Совсем не так.
Чтобы воплотить социальную справедливость в материальных процессах нужно иметь опору на абсолютный авторитет. И таким авторитетом может быть только Бог, которого мы узнаем по мистическим явлениям, сопровождавшим его в течение его земного служения. Убираем мистику, исчезает абсолютный авторитет, Христос в евангелии Толстого – великий учитель и тогда социальная справедливость зиждется на хлипком фундаменте – так думает великий учитель, один из нас. Но через время к власти придет другой великий учитель, который думает по другому и от достигнутого уровня социальной справедливости ничего не останется. Никакой авторитет человека, пускай и великого в своих земных достижениях, не может сравниться с авторитетом Бога. Вот почему «практическая религия» Толстого не имела убедительного авторитета.
Несмотря на это, Толстой написал специальные послания императору, в которых призывал отказаться от войн, суда, наказания преступников и взимания налогов. В 80-е годы Лев Николаевич работает над новым евангелием и публикует целый ряд произведений экономического, социального и религиозного характера: «Исповедь» (1882), «В чем моя вера?» (1883), «Так что же нам делать?» (1885), «О жизни» (1887), «Критика догматического богословия» (1880-1881, вышла впервые за границей в 1891 и 1896 гг.) и «Соединение, перевод и исследование четырех Евангелий» (1880,1881, издано в 1892 г.). Особенно охотно работы Льва Николаевича печатаются за границей и наиболее популярны те, в которых великий писатель «громит» Православие.
Во все времена западные «партнеры» оказывали всяческую помощь представителям русской интеллигенции, которые «неожиданно осознавали» «неправильность» Православия или «тупиковость» развития Русской цивилизации. С Запада оно конечно видней, особенно умиляет отношение западных гигантов мысли к Православию. На основе рациональной логики западные гиганты философской мысли писали целые трактаты об «ошибочности Православия», не желая даже понимать, что подобное познается подобным – понимание сути Православия возможно только в процессе духовной жизни.
В начале ХХ века Лев Толстой стал безумно популярен: о нем писали газеты, с ним искали встреч, многие молодые люди его боготворили, создавались толстовские общины, но это была совсем не та слава, о которой он мечтал. Слишком мало людей считали его своим духовным вождём, а сам он, как свидетельствуют очевидцы последних лет его жизни, во многом разочаровался в собственной религиозной системе.
Личная мировоззренческая трагедия великого русского писателя подтвердила еще раз – созданные здравым смыслом идеи, которые лишены духовных оснований в Истине не могут стать «практической религией» земного счастья. Толстой обладал огромной силой влияния на общественное мнение, имел великий дар литературного творчества, но его труды по созданию «практической религии» оказались тщетными.
Желание Льва Николаевича стать великим духовным учителем закончились согласно Евангелию: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, - то я ничто» (1Кор.13:2).
Валерий Бухвалов, доктор педагогических наук
