«Ум — это только рабочая сила у сердца».
Святитель Алексий Мечёв
В 1919 году жизнь маленькой церкви святого Николая в Кленниках, которая расположена на улице Маросейка в Москве, ознаменовалась важным событием: Патриарх Тихон благословил создание маросейской православной общины – чисто духовного, не имевшего нужды в официальной регистрации объединения верующих вокруг старца Алексия Мечева.
О таких людях как протоиерей Алексий философ и логик Сергей Иннокентьевич Поварнин писал: «От такого человека льется как бы тихий свет, как бы волны тепла льются в ваши души. Он только войдет, он только взглянет - и вы уже почувствовали влияние его любви... Душа потянулась к нему доверчиво и беспомощно, как дитя, жалкая душа, иззябшая в вечном одиночестве и озлоблении жизни. Слезы просятся на глаза, сердце раскрывает свои раны... Мы чувствуем: он не оттолкнет, он не осудит. И любовь его как Божественная, всеисцеляющая сила освежит и исцелит измученную душу».
Отец Алексий ставил перед собой задачу устроить «монастырь в миру», имея ввиду не монастырские стены, а «паству-семью», находящуюся под единым духовным руководством и связанную внутри себя узами любви. В ней каждый человек живет как обычный мирянин и член общества, но в душе работает Богу и стремится к выполнению обетов Крещения и соблюдению заповедей Божиих.
Вокруг дома отца Алексея всегда толпился народ, – на лестнице, во дворе. Среди простых людей здесь появлялись профессора, врачи, учителя, инженеры, художники, артисты. Приходили к нему и инославные, и магометане, и иудеи, и даже неверующие. Одни приходили в глубокой тоске, иные – из любопытства, желая посмотреть на знаменитого человека, некоторые как враги, чтобы изобличить или задеть. И со всеми устанавливались свои особые, индивидуальные отношения. Каждый что-то от него получал. Многие навсегда связывали с ним свою духовную жизнь.
Как много было таких, кто, однажды попав в храм святителя Николая в Кленниках, удерживался здесь навсегда. Именно так образовалась Маросейская община, тут находили свое место все сословия, состояния, возрасты, профессии, степени развития, национальности. Без всяких формальностей, юридических связей и правил община существовала как тесно сплоченное целое, всякий, кто добровольно соединялся с ней, добровольно нес свои труды и жертвы на пользу общины. Все члены общины были едины в верности православным духовным идеалам и решения принимались консенсусом. Таким образом, правила православной соборности были основой общинной жизни.
Главными принципами организации маросейской общины были любовь к Богу и любовь к ближним. Прихожанка Галина Пыльнева писала: «Отец Алексий учил так: сначала любовь к Богу, через нее, как последовательное желание угодить Богу, — любовь к ближнему, а затем переделывание себя для ближнего».
Для отца Алексея христианство не было отвлеченным учением, сводом жестких правил или культурной традицией, оно было для него жизнью, и он мог с Апостолом сказать «уже не живу я, но живет во мне Христос» (Гал 2:20). Отец Алексий установил в своем храме ежедневное совершение утрени и литургии сначала только утром, но вскоре дополнил его и вечерним богослужением. «Мне хотелось дать Москве, – говорил впоследствии батюшка, – один храмик, где каждый верующий именинник при желании мог бы услышать в день своего Ангела величание своему святому». Будничное ежедневное богослужение совершается не потому, что каждый человек должен приходить каждый день, но чтобы каждый знал – в это время совершается богослужение в том храме, где он обычно молится, и, когда ему будет возможно, он сможет всегда туда прийти.
Постепенно на Маросейку, в храм святителя Николая потянулись богомольцы со всей Москвы. Во все праздничные и воскресные дни батюшка произносил поучения, обычно на темы дневных Апостольских и Евангельских чтений или жития празднуемого святого. В устах отца Алексея Слово Божие приобретало всю присущую ему Божественную силу, проникало в сокровенные тайники души и вызывало ответный отклик в чувствах вины и покаяния. Батюшка располагал людей к регулярному причащению, более частому, чем было принято в приходских храмах. Все члены общины стремились вести духовную жизнь и это стремление постепенно преображало социальное поведение людей.
Члены маросейской общины стремились к литургическому общению после Литургии, расширению литургического пространства. На Маросейке общинная трапеза называлась «агапой» и совершалась после уставного всенощного бдения. «…Кто мог, приносил что-нибудь из овощей, хлеб, сахар или конфетки, карамельки для чая, – вспоминает монахиня Иулиания (Соколова). – Расставлялись столы, скамьи, стулья: приходили священнослужители и Батюшка. Батюшка принимал участие в общей трапезе и, как на беседах по средам у себя на квартире, что-нибудь рассказывал, затрагивая самые насущные вопросы жизни и взаимоотношений».
Создавались и работали духовные семьи или группы, участники которых часто общались друг с другом. Они встречались иногда каждую неделю, вместе читали что-либо из святоотеческой литературы и молились. После смерти отца Алексия, когда духовное окормление общины принял его сын - отец Сергий, это движение получило еще большее развитие, таких семей стало больше.
Во главе каждой стоял кто-то из более знающих, опытных или старших по возрасту. Он становился помощником духовного отца и мог оказать первую духовную помощь – утешить, ободрить, поддержать в трудную минуту. Уже при отце Сергии, после смерти отца Алексия, был организован ряд кружков: переплетный, столярный, слесарный, иконописный. Иконописный вела изумительная женщина, Мария Николаевна Соколова, впоследствии создатель целой иконописной школы. Все члены общины занимались в кружках, общались друг с другом.
По мере преображения людей приход Никольского храма становился не просто общиной, а настоящей христианской семьей, в которой царили любовь и взаимопомощь, что было разительным контрастом с окружающей зловещей действительностью все возрастающего безбожия и разгула греха.
«Маросейская община, – писал в 1924 г. отец Павел Флоренский, – была по духовному своему смыслу дочерью Оптинской Пустыни: тут жизнь строилась на духовном опыте. Отец Алексей учил своей жизнью, и все вокруг него жило, каждый по–своему и по мере сил участвовал в росте духовной жизни всей общины. Поэтому, хотя община и не располагала собственной больницей, однако многочисленные профессора, врачи, фельдшерицы и сестры милосердия – духовные дети отца Алексия – обслуживали больных, обращавшихся к отцу Алексию за помощью. Хотя не было своей школы, но ряд профессоров, писателей, педагогов, студентов, также духовных детей отца Алексия, приходили своими знаниями и своими связями на помощь тем, кому оказывалась она потребной. Хотя и не было при общине своего организованного приюта, тем не менее, нуждающихся или обращавшихся за помощью одевали, обували, кормили. Члены Маросейской общины, проникая во все отрасли жизни, всюду своею работою помогали отцу Алексию в деле «разгрузки» страждущих. Тут не было никакой внешней организации, но это не мешало быть всем объединенными единым духом».
В 1932 году в день Благовещенья Маросейскую церковь закрыли, но до 1941 года община проводила Литургии на квартире. Община выдержала испытание временем и в эпоху жесточайшей борьбы государства с религией служила закваской христианского образа жизни для многих ее членов, свидетельствуя верой и любовью к Богу и людям о вечной евангельской Истине.
Валерий Бухвалов, доктор педагогических наук
