Одна из шести удивительных историй о жизни замечательных семей – история про Алексея Степановича Хомякова и его жену Екатерину, ту самую красавицу Языкову, которая когда-то отказала «служке батюшки Серафима» Мотовилову и была близким другом Николая Васильевича Гоголя.
В истории Хомяковых много удивительных и очень интересных подробностей. О том, как обаятельный красавец, молодой человек до 30 лет хранил целомудрие, о том, как сам воспитывал и учил своих детей. О том, как относился к детским игрушкам, сырам и кружевам. О том, как переживал смерть своих маленьких детей и о том, как потерял жену, любовь всей его жизни. О том, как дети в этой семье общались с родителями, в чем выражалось их уважение к отцу, кем эти дети выросли.
Как я уже говорила, история этой семьи для меня – особенная. Хомяков в «моей жизни» появлялся постепенно. В детстве я не бывала в лагерях и впервые познакомилась с подобным форматом жизни, когда мне было 16 лет. Тогда я приехала в православный молодежный русско-французский лагерь, который был организован моими друзьями в селе Богучарово Тульской области. В том самом Богучарово, в котором находилось одно из имений Хомяковых. Конечно, о Хомяковых мы говорили очень много. И не только говорили: помогали чистить надгробия родственников русского философа, что-то ремонтировали, красили… Сейчас многие участники того лагеря создали свои православные семьи, давно стали многодетными родителями, наши дети уже сами – молодежь… И почему-то есть у меня такое впечатление, смутный образ, будто память об Алексее Хомякове оказывается не заявленным, но все же – почти благословением для многих из нас.
В книге я старалась увидеть Хомякова не как философа, не как общественного деятеля, а как живого человека, мужа и отца
Позже Хомяков с другой стороны «заглянул» в мою жизнь: мой муж оказался почитателем этого русского философа. Ранние работы моего супруга в некоторых случаях помогали мне в работе над книгой «Жизнь замечательных семей».
Впрочем, в своей книге я старалась увидеть Алексея Степановича Хомякова не как философа, не как общественного деятеля, а как живого человека, мужа и отца. В его письмах, в воспоминаниях его старшей дочки я неожиданно обнаружила много родного, удивительно созвучного моим мыслям и представлениям. Не только в глобальном, мировоззренческом – этого как раз вполне следовало ожидать. Но в бытовом, в мелочах. Фразы, небольшие замечания порой откликаются: «И я ведь именно так думаю, так чувствую!» Какие-то факты из жизни этой семьи: «Ой, да ведь и мы в точности уже много лет именно так делаем!» Это правда странно: Хомяков – богатейший помещик, аристократ, человек недосягаемо высокой культуры, а я… даже рядом со всем этим нигде не стояла. И все же, понимая всю некорректную дерзновенность такого подхода, могу твердо сказать: мы, люди простые, во всех материальных и духовных смыслах невысокие, можем и правда быть в чем-то подобными таким титанам. Можем, утверждаю – правда можем! – учиться у них отношению к жизни, к людям, к мужьям и женам, к детям. И можем использовать некоторые их обычаи, «приемы», наработки в своей собственной семье.
Ниже приводится небольшой фрагмент из книги «Жизнь замечательных семей: шесть реальных историй» – о том, как воспитывали детей в христианском духе, как жили по вере в семье Алексея и Екатерины Хомяковых.
***
В семье Хомяковых дети выросли людьми верующими и веру свою передали и своим детям, а те – своим.
И отец, и мать этого семейства – оба воспитывались верующими родителями в очень религиозных семьях. Протоиерей Георгий Граббе (впоследствии епископ Григорий), правнук А.С. Хомякова, рассказывает об Алексее Степановиче:
«В особенности набожна была его мать Марья Алексеевна (рожденная Киреевская), которая имела на сына большое влияние. По словам самого Алексея Степановича, “она была хороший и благородный образчик века Екатерининского. Все лучшие, разумеется, представители этого времени похожи на суворовских солдат. Что-то в них свидетельствовало о силе неистасканной, неподавленной и самоотверженной. Была какая-то привычка к широким горизонтам мысли… Матушка имела широкость нравственную и силу убеждений духовных, которые, конечно, не совсем принадлежали тому веку; но она имела отличительные черты его: веру в Россию и любовь к ней. Для нее общее дело было всегда и частным ее делом. Она болела и сердцем радовалась за Россию гораздо больше, чем за своих близких”. Все эти свойства в полной мере были унаследованы Хомяковым. От матери же воспринял он глубокую веру в Бога и преданность Православию.
Эта преданность получила проявление еще в раннем детстве. В 1815 году Хомяковы переехали на жизнь в Петербург, ибо московский дом их сгорел. Новое место произвело на мальчиков Хомяковых странное впечатление; им показалось, что их привезли в языческий город, где их будут заставлять переменять веру, и братья решили между собой, что не согласятся на это, что бы им ни угрожало»[1].
Старшая дочка Алексея Степановича помнила свою бабушку, и благодаря ее рассказам мы можем себе представить, в какой атмосфере воспитывался сам философ:
«Она постоянно употребляла и ладаном, так как несколько раз в неделю в ее комнате служили молебны, какие в какой день положено. Икон и лампадок было много и было тепло и уютно, и я любила у нее сидеть и слушать ее веселый и живой разговор, и у ее столика около кровати приходили сидеть знакомые мужчины и женщины, и она любила спорить и говорить обо всем свое мнение.
Посты она соблюдала все, как и мы тоже, но кроме середы и пятницы она постилась еще и в понедельник…»[2].
В это светско-вольнодумное время Алексей Степанович был известен в числе прочего тем, что строго соблюдал все посты
Сам Алексей Степанович с детства, в юности и всю жизнь свою также был твердо предан православному учению и также твердо, принципиально соблюдал и внешние церковные установления. Так, в это светско-вольнодумное время Алексей Степанович, вполне светский джентльмен, был известен в числе прочего тем, что строго соблюдал все посты. Об этом рассказывали друзья Хомякова:
«Приехав в Париж в начале нашего Великого поста, я, как очевидец, свидетельствую перед будущими его биографами, как строго этот двадцатилетний юноша соблюдал в шумном Париже наш пост, во все продолжение которого он решительно ничего не ел молочного, ни даже рыбного, а жившие с ним Шатилов и Голохвастов сказывали, что он не разрешал себе скоромного в обычное время и по средам, и по пятницам»[3].
И еще один из друзей также писал:
«Хомяков всю жизнь свою… у себя дома, в гостях, строго соблюдал все посты… потому что ему не могло прийти на ум нарушением обычая выделиться из общества, называемого Церковью; потому, наконец, что его радовала мысль, что с ним в один день и час, все его общество, то есть весь православный мир, загавливался, поминая одно и то же событие, общую радость или общую скорбь. Разумеется, большинство смотрело на это иначе и пожимало плечами. Когда над ним смеялись, он отсмеивался; но он серьезно досадовал… потому что с его стороны не было в этом никакого подвига, ни заслуги: он поступал так, потому что не мог иначе, а не мог опять-таки потому, что он не относился к Церкви, а просто в ней жил»[4].
Дети Алексея Степановича, как и он сам, просто жили жизнью Церкви
Так же Алексей Степанович растил и своих детей – они просто жили жизнью Церкви. И так же соблюдали посты. Мария Алексеевна вспоминала о жизни в доме отца:
«У нас в доме… кроме иностранок у нас все старые и малые соблюдали все посты и постные дни, а Успенский и Великий пост без рыбы, кроме положенных дней. Так мало, повторяю, у нас на это обращали внимания, что я даже не замечала, что с вечера Четверга на Страстной неделе до Субботы мой отец ничего не ел. Я просто считала, что ему нездоровится или не хочется, и раз только, когда его усиленно звала одна пожилая женщина, которая у нас жила, мне объяснили, чтобы я не настаивала, так как он в эти дни ничего не ест»[5].
Так, жизнью, участием в жизни Церкви отец этого семейства учил вере своих детей. Он утверждал, что «наукообразное» преподавание вероучения «весьма недостаточно и шатко», ведь школьные уроки не могут иметь «теплоты апостольской проповеди». Преподавание «теории» веры, по его словам, «не представляет ничего, кроме сухого перечня отдельных положений, без строгих доказательств и без живой связи»[6]. Это преподавание Хомяков считал необходимым, но неспособным воспитать детей христианами. А что же, по его мнению, могло? Алексей Степанович писал:
«Основа христианского и православного развития душевных способностей в юношестве… заключается в чувствах сердца, укрепленных постоянною привычкою к внешнему обряду Православия. Сердце воспитывается к христианству, слава Богу, еще в большей части русских семей, и училищам предстоит только поддержать его привычкою к обряду. Нет ничего неразумнее, ничего смешнее и, скажу более, ничего, что бы столько приготовляло молодого человека к неверию, как добродушные уроки священника, рассказывающего преважно школьникам об учреждении того или другого поста, того или другого праздника, между тем как школьник не думает ни поста соблюдать, ни праздника праздновать. Практическое воспитание христианина в училищах христианских требует неизбежного исполнения обряда. Да будет пост в пост и праздник церковный в праздник, или да оставят всякое попечение о христианском воспитании…»[7].
Чтобы не повредить детям, чтобы воспитать их, школа должна быть построена согласно началам Православия, и снова – согласно семейному воспитанию.
В семье Хомяковых так и было: искренняя верность Православию, укорененная в жизни дома привычка к обряду, соблюдение постов, празднование праздников. В семье Хомяковых праздновали именины и соблюдали народные обычаи в дни церковных праздников. Так, Мария Алексеевна Хомякова вспоминала о бабушке:
«Нам она давала золотые на именины и праздники, и также своим внукам от дочери, и я помню, что 9 марта, день рождения Ивана Васильевича, когда нам пекли жаворонки, и ему посылался жаворонок с запеченным червонцем»[8].
Вечером он читал нам, детям, вечерние молитвы, а потом уезжал к знакомым или сидел у себя
Дети в этой семье участвовали в церковных таинствах – и, кстати сказать, отец семейства Хомяковых причащался гораздо чаще, чем это было принято в то время.
К вере детей в семье Хомяковых приводила также молитва: каждый вечер отец семейства молился вместе со всеми своими детьми. Эти общие семейные молитвы остались в памяти дочки:
«Вечером он нам читал вечерние молитвы, а потом уезжал к знакомым или сидел у себя обыкновенно по субботам. В определенном месте вечерней молитвы, которое он означил в некоторых молитвенниках, он прибавлял от себя молитву: “Слава Тебе, Царю Христе, явившему нам Отца и пострадавшему за нас и ниспославшему нам Духа Святаго. Трижды: Слава Отцу и Сыну и Святому Духу – и потом: И ныне и присно и во веки веков”»[9].
Сам Алексей Степанович молился не только вместе с детьми, но и один. По ночам. Дочка вспоминала, как она, двенадцатилетняя девочка, жила после смерти матери:
«После матери ребенком у меня были часто бессонницы, и в ночной тишине я слышала его мерное и тихое чтение псалтири, которое в нашем сухом деревянном доме в Богучарове раздавалось вдоль стен коридора. Кончивши чтение, он тихо приходил благословлять нас спящих, я ждала это и засыпала»[10].
Однажды Алексей Степанович своей молитвой не позволил ворам ограбить его дом
Эти еженочные молитвенные бдения отца семейства Хомяковых приводили к удивительным и курьезным происшествиям. Так, однажды Алексей Степанович своей молитвой не позволил ворам ограбить его дом. Это выяснилось из рассказа одного из этих воров:
«Он с товарищем засел в кустах с вечера, чтобы ночью забраться в дом, когда все заснут. Все огни погасли в доме, но в одной комнате горел свет, и хозяин стоял и молился, ждут час, два, все молится, наконец начинает светать, и им пришлось уйти, не исполнив своего намерения»[11].
Но отец семейства Хомяковых не только молитвой и жизнью учил своих детей вере. Он считал, что ребенку необходимо преподавать и теорию веры. В одном из писем Алексея Степановича мы видим, что он думал по этому поводу, и заодно – как жили, о чем думали малыши в семье Хомяковых:
«Но вот случай любопытный и которому я едва бы поверил, если бы это не случилось при мне. Он доказывает, как слова веры и христианство непонятным образом дают серьезное и глубокое направление детской мысли. Соня, которой минуло четыре года, на днях при мне, в прошлое воскресенье, озадачила свою няню. “Няня, что это в церкви говорили: примите, едите Тело Мое. Чье это Тело?” Няня отвечала, что Христово. Соня, помолчав, сказала: “Няня, как же это тело Христово? Ведь Христос – Бог, а у Бога тела нет”. Говорят о том, как может быть, чтобы народ интересовался отвлеченностями; а вот вопрос четырехлетнего ребенка. Няня не умела, разумеется, отвечать, и очень мило было смотреть, как Маша взялась за объяснение и, право, очень удовлетворительно. Ясно, что детям можно преподавать христианство гораздо серьезнее, чем вообще полагают»[12].
Так что, несмотря на несомненный приоритет жизни по вере, в воспитании детей нужны и вероучительные положения. Вопрос лишь в том – как преподавать детям эти положения?
Да ведь и сам отец семейства Хомяковых известен как автор богословских текстов, а значит, он считал важным не только жить по вере, не только жить внутри церковных традиций, но и объяснять эту жизнь словами.
Слова Хомякова не просто объясняли основы православного учения – они обращали к Церкви целые поколения русских людей
А слова Алексея Степановича Хомякова не просто объясняли основы православного учения – они обращали к Церкви целые поколения русских людей. Здесь, наверное, важнее всего привести свидетельство А.Ф. Аксаковой, записанное дочкой Хомякова:
«Каждый день утром и вечером я поминаю вашего отца. Я ему невыразимо обязана духовно. Императрица Мария Александровна и я всегда были верующими христианками, но только брошюры вашего отца сделали из нас православных»[13].
Слова отца семейства Хомяковых о вере имели такую потрясающую силу в первую очередь как раз потому, что он сам глубоко верил:
«Хомяков писал не сухие научные исследования, он не компилировал чужие, хотя бы и хорошие, мысли, подобно большинству богословов; нет, он писал то, что не только он сам до конца передумывал, но и пережил в своем духовном опыте. Вот почему так оригинальны его мысли; вот почему его изложение вековых церковных истин звучит иногда совершенно по-новому; вот почему сочинения Хомякова напоминают святоотеческие творения», – пишет епископ Григорий (Граббе)[14].
Вся жизнь Алексея Степановича, и его семья, и воспитание детей в семье – все было обращено к Богу. Для него как в Церкви, так и в семье главным было соединение в любви:
«Церковь… истина и в то же время жизнь христианина, внутренняя жизнь его; ибо Бог, Христос, Церковь живут в нем жизнью более действительною, чем сердце, бьющееся в груди его, или кровь, текущая в его жилах; но живут, поскольку он сам живет вселенскою жизнью любви и единства, то есть жизнью Церкви»[15].
Анна Сапрыкина
https://pravoslavie.ru/145751.html
