Эти теории считались достаточными. Ещё Ницше говорил, что христианство придумали слабые, чтобы через чувство вины контролировать сильных. Зачем тогда нужно смирение? Главная идея ницшеанства — сильный жрет слабых, поэтому ты должен быть выше, умнее и, конечно, горделивее всех.
Потом я начала читать русскую классику, в том числе Достоевского, и у меня стала формироваться несколько иная картина. Я поняла, что гордость — часто не то, что помогает человеку быть первым, развиваться, расти, а, наоборот, она очень его тормозит. В этом бесконечном беге ты загоняешь себя в гораздо более жесткие рамки, чем предполагает христианство. И вдруг я почувствовала, что не всё так просто и плоско, как я себе представляла. Меня поразили святые отцы, которые оказались более талантливыми психологами и философами, чем все, кого я раньше читала. Это были наблюдения очень неглупых людей, рефлексировавших над своей жизнью и показавших, что стремление везде первенствовать калечит человека.
Жертвовать собой, чтобы похвалили и оценили vs Мир будет ненавидеть вас
Часто в православной среде под смирением понимается абсолютная жертвенность. Но за маской этой жертвенности скрывается вполне человеческое желание получить признание, что ты такой хороший, такой добрый, всем служишь. И смирение понимается как необходимость быть везде удобным, тише воды, ниже травы. Для чего это делается? Чтобы люди тебя узнали, были благодарны за неоценимую жертву, которую ты им приносишь.
Но история Христа показывает, что часто за добро тебя по головке не погладят. Ты должен быть готов, что те, кому ты творишь добро, тебя же и распнут. Если ты отдаёшь и не ждёшь благодарности, то это действительно настоящая жертва, настоящая любовь. В противном случае ты быстро разочаровываешься и в себе, и в людях: я им всё, а они мне ничего, гады такие.
Для меня путь смирения — это эксперимент с огромным количеством проб и ошибок. Но я вывела очень важную формулу: смирение — в первую очередь не перед людьми, а перед волей Бога. А часто эта воля приводит к тому, что люди тобой недовольны. И не зря в Евангелии сказано, что мир будет ненавидеть вас (Мк. 13:13, Ин. 15:18). Христианин должен быть морально готов, что он будет любить людей, а они в ответ станут ненавидеть. Это странно, это безумие, о котором говорил апостол Павел, но это единственное, на мой взгляд, верное понимание смирения.
Смирение — свобода от перфекционизма
Для меня смирение — прежде всего сознание своей ограниченности: я не самая добрая, не самая умная, не самая сильная. Я не могу понять, что нужно людям вокруг меня, не могу им этого дать. Я очень плохо понимаю даже себя. И понимая свою ограниченность, свою неидеальность, я все равно не сдаюсь, иду дальше, пытаться совершенствоваться на своем пути. Смирение — это то, что выводит тебя из фантастического мирка, где ты придумал роли себе и остальным, где ты все контролируешь, в реальность. Часто этот процесс очень неприятен.
Смирение — это такой антиперфекционизм, готовность принять собственную неидеальность и неидеальность окружающих. Это ощущение здорово тебя освобождает. Ты понимаешь, что ты не обязан всем вокруг нравиться, что ты ограничен в ресурсах и возможностях, но даже такой, как есть, ты ценен и ты должен продолжать идти дальше.
Смирение — это не мантра «Я хуже всех, я хуже всех, я хуже всех». Это именно свобода — от общественных ожиданий, от стереотипов, в которые нас загоняет окружающий мир. Смирение перед Богом — это возможность бунтовать против правил мира. Я всегда была девочкой-отличницей, которой хотелось быть удобной, и мне было очень сложно конфликтовать. На каком-то этапе я поняла, что слово «смирение» было для меня оправданием трусости, неспособности опираться в этой жизни ни на что, кроме мнения окружающих. Настоящее смирение стало вызовом свободы и ответственности. Это очень непростое бремя.
Смирение — это свобода от мнения окружающих
Часто говорят, что смирение нужно, чтобы отказаться от эгоизма и научиться отдавать. Сейчас я понимаю, что гораздо больше смирения нужно, чтобы принимать помощь и уметь о ней просить. Потому что жизнь тебе в очередной раз демонстрирует, насколько ты ограничен, зависим от окружающих людей, что ты вообще не пуп Земли. Я помню, моя подруга родом из настоящей сибирской деревни говорила мне: «Ты что, в деревне нельзя ни у кого ничего просить, это стыдно. Что люди скажут? Что ты сама ничего не умеешь».
Казалось бы, человек все правильно делает, сам справляется, но для меня это самая яркая форма гордыни. Часто мы представляем гордыню как бунтарский пафос, а на самом деле это вот что: «Ой, чего я буду просить. А что люди скажут?» Выключение у себя в голове голосов бесконечных людей, которые про меня что-то думают, и есть результат практики смирения. Вспомним про мир, который будет нас ненавидеть.
Часто источник якобы христианской жертвенности — вовсе не желание делать добро, а неуверенность в себе, страх одиночества. Человек думает: «Я что-нибудь сделаю, а они меня не выгонят, дадут что-нибудь взамен, примут, пригреют, я не останусь один». Потому что у человека нет внутренней опоры, он не самодостаточен.
Так вот в Боге ты обретаешь эту опору, главную точку для самооценки, и тебе больше не нужно мучительно опираться на мнение других.
