В последнее время все чаще и чаще на западе звучат обвинения в адрес России и русских. По большому счету, это ничто иное, как очередная фаза информационной войны, направленной на разрушение цивилизационных основ России, войны, в основе которой откровенная русофобия. Ну не может Запад смириться с тем, что выбранная ими модель либеральной демократии в России не работает, и работать не будет никогда.
Потому что в основе Русской цивилизации лежат не материальные, как на западе, а духовные ценности. Не важно, какая форма правления будет в России – монархия, коммунистическая диктатура или суверенная демократия, Россия всегда пойдет своим путем, путем правды и справедливости, потому что эти ценности и составляют дух нации.
Теперь война приняла особо изощренные формы, нападениям подвергаются православные храмы. И это не случайно. Ведь духовные ценности Русской цивилизации исторически заданы православной религией. Идеологи евроцентризма и глобализма не желают понимать, что навязывание их убеждений для русского народа неприемлемо. Об этом писал еще Ф. Тютчев:
«Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить».
В книге выдающегося русского религиозного философа XIX века Ивана Васильевича Киреевского «Духовные основы русской жизни», представлен подробный анализ сущности православного мышления и порядка жизни. Вот лишь главные черты русского национального духа.
Главная черта, которою отличается Православное христианство от исповедания латинского и протестантского вероучения в их влиянии на умственное и нравственное развитие человека, заключается в том, что Православная Церковь строго держится границы между Божественным Откровением и человеческим разумом, что она сохраняет без всякого изменения догматы Откровения, как они существуют от первых времен христианства и утверждены Вселенскими Соборами, не позволяя руке человеческой касаться их святости или разуму человеческому переиначивать их смысл и выражение сообразно своим временным системам.
Но в то же время Православная Церковь не стесняет разум в его естественной деятельности и в его свободном стремлении к отысканию истин, не сообщенных ему Откровением; она не выдает какой-нибудь разумной системы или какого-нибудь правдоподобного воззрения на науку за непогрешимые истины, приписывая им неприкосновенность и святость, одинаковую с Божественным Откровением.
Где выше разума признается одно чистое Божественное Откровение, которое человек не может переиначивать по своим разумениям, но с которым он может только соглашать свой разум, там, естественно, чем более будет развиваться образованность, тем более понятия человека или народа будут проникаться учением веры, ибо истина одна и стремление к отысканию этого единства посреди разнообразия познавательных и производительных действий ума, есть постоянный закон всякого развития.
Но для того чтобы соглашать истины разума с превышающею разум истиною Откровения, нужна двойная деятельность разума. Мало того, чтобы устраивать разумные понятия сообразно положениям веры, избирать соответственные, исключать противные и, таким образом, очищать их от всякого противоречащего, надобно еще самый образ разумной деятельности возвышать до того уровня, на котором разум может сочувствовать вере и где обе области сливаются в одно нераздельное созерцание истины. Такова цель, определяющая направление умственного развития православного христианина, и внутреннее сознание этого искомого края мысленной деятельности постоянно присутствует в каждом движении его разума, дыхании его мысленной жизни …
Если бы кто захотел вообразить себе западное общество феодальных времен, то не иначе мог бы сложить об нем картину, как представив себе множество замков, укрепленных стенами, внутри которых живет благородный рыцарь с своею семьею, вокруг которых поселена подлая чернь. Рыцарь был лично, чернь ¾ часть его замка. Воинственные отношения этих личных замков между собою и их отношения к вольным городам, к королю и к Церкви составляют всю историю Запада.
Напротив того, воображая себе русское общество древних времен, не видишь ни замков, ни окружающей их подлой черни, ни благородных рыцарей, ни борющегося с ними короля. Видишь бесчисленное множество маленьких общин, по всему лицу Земли Русской расселенных. И имеющих, каждая на известных правах, своего распорядителя, и составляющих каждая, свое особое согласие, или свой маленький мир, ¾ и другие, большие, согласия, или согласия, сливаются и другие, большие, согласия, которые, в свою очередь, составляют согласия областные и, наконец, племенные, из которых уже слагается одно общее огромное согласие всей Русской земли, имеющее над собою великого князя всея Руси, на котором утверждается вся кровля общественного здания, опираются все связи его верховного устройства.
C современной точки зрения в 1240 – 1242 годах монголо-татары разрушили нашу культуру, а Запад, казалось бы, мог дать нам свою, более высокую культуру. Следовательно, главный враг ¾ монголо-татарское иго, а Запад ¾ наши друзья, благодетели? Однако понимание категории «духовность» как религиозность давало прямо противоположную оценку тех же событий: главный враг был Запад, а не монголо-татары. Почему?
Дело в том, что монголо-татары убивали тело, жизнь временную и грабили материальное, но на Православие, религию, спасение души и жизнь вечную после завоевания Руси не покушались и даже избавили Церковь от уплаты податей и были веротерпимы.
В то же время рыцари-крестоносцы и монахи-католики стремились прежде всего насадить католицизм вместо Православия, то есть покушались на душу народа, на жизнь вечную православного человека. Из двух зол православный народ тогда считал меньшим злом монголо-татар. А Запад, католицизм для русского православного человека был тогда главным врагом.
Русский человек больше золотой парчи придворного уважал лохмотья юродивого. Роскошь проникала в Россию, но как зараза от соседей. В ней извинялись, ей поддавались как пороку, всегда чувствуя ее незаконность, не только религиозную, но и нравственную, и общественную.
Рассматривая общественное устройство прежней России, мы находим многие отличия от Запада, и, во-первых,: образование общества и маленькие так называемые миры. Частная, личная самобытность, основа западного развития, была у нас так же мало известна, как самовластие общественное. Человек принадлежал миру, мир ему, Поземельная собственность, источник личных прав на Западе, была у нас принадлежностью общества. Лицо участвовало во столько в праве владения, во сколько входило в состав общества.
Но это общество не было самовластное и не могло само себе устраивать, само изобретать для себя законы, потому что не было отдельно от других ему подобных обществ, управляющихся однообразным обычаем. Бесчисленное множество этих маленьких миров, составлявших Россию, было все покрыто сетью церквей, монастырей, жилищ уединенных отшельников, откуда постоянно распространялись повсюду одинокие понятия об отношениях общественных и частных. Понятия эти мало-помалу должны были переходить в общее убеждение, убеждение ¾ в обычай, который заменял, устраивая по всему пространству земель, подвластных нашей Церкви, одну мысль, один взгляд, одно стремление, один порядок жизни. Это повсеместное однообразие обычая было, вероятно, одною из причин его невероятной крепости, сохранившей его живые остатки даже до нашего времени, сквозь все противодействие разрушительных влияний, в продолжение двухсот лет стремившихся ввести на место его новые начала.
Вследствие этих крепких, однообразных и повсеместных обычаев всякое изменение в общественном устройстве, не согласное со стремлением целого, было невозможно. Семейные отношения каждого были определены прежде его рождения; в таком же предопределенном порядке подчинялась семья миру, мир более обширный ¾ сходке, сходка ¾ вечу, покуда, все частные круги смыкались в одном центре, в одной Православной Церкви. Никакое частное разумение, никакое искусственное соглашение не могло основать нового порядка, выдумать новые права и преимущества.
Даже самое слово право было у нас неизвестно в западном его смысле, но означало только справедливость, правду. Потому никакая власть никакому лицу, ни сословию не могла ни даровать, ни уступить никакого права, ибо правда и справедливость не могут ни продаваться, ни браться, но существуют сами по себе, независимо от условных отношений.
Именно потому, я думаю, что Церковь наша в то время не продавала чистоты своей за временные выгоды. У нас были богатыри только до введения христианства. После введения христианства у нас были разбойники, шайки устроенные, еще до сих пор сохранившиеся в наших песнях, но шайки, отверженные Церковью и потому бессильные. Ничего не было бы легче, как возбудить у нас крестовые походы, причислив разбойников к служителям Церкви и обещав им прощение грехов за убиение неверных: всякий пошел бы в честные разбойники.
Католицизм так и действовал: он не поднял народы за веру, но только бродивших направил к одной цели, назвав их святыми. Наша Церковь этого не сделала, и потому мы не имели рыцарства, а вместе с ним и того аристократического класса, который был главным элементом всего западного образования.
Таким образом, православная религия не ограничивает рациональное познание. Более того, она считает необходимым находить согласие между наукой и Священным Писанием, но не допускает подмену последнего рациональными системами.. И это следует понимать, потому что Священное Писание есть суть духовного мира, тогда как рациональное знание – суть мира материального. Это две стороны мира, которые составляют его единство, но не заменяют одна другую.
Что касается исторического развития России, то порядок жизни определялся в ней не столько законами, сколько православными традициями, в основе которых религиозное понимание правды и справедливости. И западный путь развития не может быть для России образцом. У России свой духовно-исторический опыт, который всегда и при царе, и при советах, и при суверенной демократии определял и определяет особенности принимаемых решений. И хранительницей этого опыта является Православная Церковь. Вот почему запад своим узколобым умом не понимает Россию и вот почему идут атаки на православные храмы.
http://yadi.sk/d/kiAKjzJY4J8qM
