«Чем больше у тебя богатства,
тем меньше в тебе любви».
Святитель Василий Великий
В середине XIX века важным основанием либеральной идеологии стал социал-дарвинизм. Он исходил из того, что бедность закономерное явление, и она должна расти по мере того, как растет общественное производство. Кроме того, бедность проблема не социальная, а личная. Это индивидуальная судьба, предопределенная неспособностью конкретного человека побеждать в борьбе за существование. Идеолог социал-дарвинизма Г. Спенсер считал даже, что бедность играет положительную роль, будучи, движущей силой развития личности.
Идеолог либерализма Ф. фон Хайек также считал, что бедность закономерное явление в человеческом обществе и необходима для общественного блага. Он призывал ограничить государственное участие в сокращении бедности и возложить ответственность за свою бедность на индивида. В социальной реальности даже богатейших стран Запада бедность является обязательным элементом. Интересно почему?
Потому что так называемая «экономическая свобода» несовместима с правом на жизнь для всех, она означает лишь право сильного на жизнь право того, кто победил в конкуренции. Ведь рынок с его «свободой контракта» отрицает право на труд и на удовлетворение потребности человека в хлебе и жилье. Он удовлетворяет только платежеспособный спрос. Милостыня бедным вне экономики, это благотворительность, права на нее не существует, ее можно лишь просить как милость, вспоминая об «общечеловеческих ценностях».
В основе мифа «общечеловеческих ценностей» лежит убеждение, будто существует некий единый тип «естественного человека», суть которого лишь слегка маскируется культурными различиями и этнической принадлежностью. Главные ценности людей якобы определяются этой единой для всех сутью и являются общечеловеческими. Раз так, значит, развитие разных человеческих общностей, народов, культур приведет к одной и той же разумно отобранной из разных вариантов модели жизнеустройства. Конечно же, западной.
Согласно современным научным представлениям, естественного человека не существует. Разумная и обладающая нравственностью личность человека формируется в конкретном культурном поле, в том обществе, в котором ему довелось родиться и жить. Обладая разумом, языком и воображением, человек оказался настолько творческим, что племена, народы, нации стали создавать и развивать самобытные и непохожие друг на друга культуры и большие системы культур цивилизации.
Современное изучение разных культур показывает, что никаких общечеловеческих ценностей нет и быть не может, что национальные ценности не «записаны» в биологических структурах и не передаются по наследству, а передаются из поколения в поколение через образование. При этом отдельные ценности обладают изменчивостью и могут существенно видоизмениться в течение жизни одного поколения, но их совокупность, культурное ядро, обладает большой устойчивостью. Это культурное ядро и составляет сущность национальных традиций. И у каждого народа свои традиции, основанные на своих национальных ценностях.
Идея «общечеловеческих ценностей» порождение самого дремучего социал-дарвинизма и расистской версии теории гражданского общества. Есть, мол, граждане, живущие в цивилизации. Это те самые «нормальные, нравственные, духовно развитые люди». Они исповедуют «общечеловеческие ценности», список которых составляют они сами. Рядом с ними живут пролетарии в состоянии, «близком к природному». Они почти люди, но, скорее всего, отверженные. Им надо вколачивать «ценности» с помощью законов о бедных, работных домов и тому подобных приемов. А есть и «дикари» ¾ они «общечеловеческих ценностей» понять в принципе не могут, у них нет морали, ¾ живут в состоянии природы. Поэтому права человека на них вообще не распространяются, так что теоретик гражданского общества Джон Локк без всяких моральных проблем вложил все свои деньги в работорговлю. С его точки зрения негры и индейцы никто.
Миф о «человеке в джунглях», «онаученный» в XVII веке Томасом Гоббсом, был кардинально антихристианским. В христианстве все люди созданы по образу и подобию Божию, все они его дети и братья между собой, и в этом смысле они равны. По Гоббсу же «равными являются те, кто в состоянии нанести друг другу одинаковый ущерб во взаимной борьбе». Он пишет: «Хотя блага этой жизни могут быть увеличены благодаря взаимной помощи, они достигаются гораздо успешнее, подавляя других, чем объединяясь с ними».
Это представление о человеке вошло в культуру Запада во время становления «дикого капитализма» как оправдание жестокости колониальных захватов и первоначального накопления капитала. Реформация не только разъединила людей и превратила человека в атом, но в своем радикальном выражении - кальвинизме, прямо отняла у людей веру в спасение души ¾ для вечного блаженства предназначены лишь «избранные».
Вот фундаментальное утверждение Кальвина: «Хотя и говорят, что Бог послал Сына своего для того, чтобы искупить грехи рода человеческого, но не такова была Его цель: Он хотел спасти от гибели лишь немногих. И я говорю вам, что Бог умер лишь для спасения избранных». Отсюда идея «экономической свободы», которая полностью отрицает роль государства в экономике. Зачем же мешать конкуренции и победе избранных?
Преодоление бедности невозможно без участия государства в экономике. Ключевая роль государства так организовать производство и распределение материальных благ, чтобы была обеспечена безопасность страны, народа и личности, а также воспроизводство физически и духовно здорового населения. Ради этого государство обязано ограничивать «экономическую свободу» рамками общественного договора, выраженного в законах. Причем в законах, опирающихся на господствующие в данной культуре нравственные нормы, а не противоречащих им. Это ничто иное, как государственный патернализм, уровень которого регулируется с учетом доходов населения.
Надо учитывать, что базовым правом человека является право на жизнь. А ведь оно реализуется через право на труд и уравнительное распределение минимума жизненно важных благ, что возможно лишь при сильном общественном секторе хозяйства. На худой конец, как чрезвычайная мера, право на жизнь осуществляется через социальную помощь слабым посредством перераспределения богатства с помощью налогов.
Например, Тайвань. Там была проведена форсированная программа экономического развития (1960 – 1974 гг.). Успех ее во многом был предопределен ликвидацией бедности и быстрым сокращением расслоения общества по доходам.
Уже более двадцати лет мы реформируем нашу экономику по западным либеральным лекалам. И результаты все хуже и хуже. Кто бы ответил почему? Вот ответ видного современного философа либерализма Дж. Грея: «Реальная опасность палеолиберальной мысли и политики во всем многообразии их форм заключается в непонимании их адептами того обстоятельства, что рыночные институты живы и прочно стоят на земле только до тех пор, пока они встроены в контекст культуры обществ, чьи потребности они призваны удовлетворять».
В другом месте он говорит о конкретной программе либеральных реформ, навязываемой МВФ: «Она утопична в своем игнорировании или отрицании той истины, что рыночные институты стабильны тогда и только тогда, когда они укоренены в совокупности культурных форм, ограничивающих и наполняющих смыслом их деятельность».
Но даже если не принимать во внимание уникальность культурного основания западной экономики, считать ее образцом для нас нельзя и по чисто материальным причинам. Ведь все знают, что западный тип хозяйства, взятый за «норму», не только не может быть распространен на все человечество, но даже не может долго продолжаться на Западе. Нобелевский лауреат Я. Тинберген говорит о западном типе хозяйства как образце для всего мира в таких терминах: «Такой мир невозможен и не нужен. Верить в то, что он возможен ¾ иллюзия, пытаться воплотить его ¾ безумие. Основать это значит признавать необходимость изменения моделей потребления и развития в богатом мире». Но наши правители выше рассуждений Тинбергена, для них западная модель – откровение.
Любая страна, претендующая на статус независимой, вынуждена сохранять ядро современной производственной системы. Необходимость для государства поддержки некоторых отраслей и предприятий вызвана не экономическими соображениями, а самыми главными национальными интересами страны.
Целый ряд отраслей абсолютно необходимы для обеспечения выживания страны. Выживание страны категория более фундаментальная, нежели выгода отдельного производства. Сам по себе производственный потенциал представляет главную часть национального достояния, независимо от его рентабельности в данной конкретной конъюнктуре.
Сегодня даже упертые либералы признают, что по своим фундаментальным чертам советское общество относилось к типу традиционных обществ. Для такого общества важнейшим условием его здоровья и самой жизни является историческая память, задающая культурные и нравственные нормы.
И философские основания советского строя, и лежащая в их основе антропология, несущая на себе отпечаток крестьянского общинного социализма, и русская православная философия исходили из совершенно другой установки: бедность есть порождение несправедливости и потому она зло. Таков был официально декларированный принцип и таков был важный стереотип советского сознания.
Советский проект гарантировал право на хлеб и жилье каждому, именно как право, а не милость. И это право в современном обществе должно быть обеспечено государством, а не благотворительностью. И если сравнить советский гарантированный минимум для всех и нынешнюю либеральную пустоту для многих, то, как вы думаете, что выберет большинство? И пока народ об этом не вспомнит и не сменит политическую элиту, ничего не измениться.
Валерий Бухвалов, Dr.paed.
