Идеальные отношения между людьми, считал русский человек, должны строиться только по душе. Он и говорил: «Душа душу знает». «Мы с ним живем душа в душу». ««Поговорим по душам». Разумеется, не все идеалы претворялись в жизнь.Было в жизни немало плохого. Но вместе с тем нравственные ориентиры неуклонно указывали путь в нужном направлении, а люди, жившие несогласно с ними в общественном мнении стояли очень низко. Плохие люди были заклеймены печатью недоверия. Русское национальное сознание сформировалось в таких условиях, когда многим русским людям приходилось жить на пределе душевных сил, опираясь на высшие духовные ценности, в абсолютном значении которых у них не было сомнения: Бог – Православие - Добролюбие; Царь – Государство - Национальное Единство; Русская земля – Родина. Все эти ценности были вплетены в единую ткань и осознавались неразрывно.
В понимании наших предков совесть неотделима от стыда. Чувство стыда стоит как бы за спиной русского человека. Стыдно плохо работать, стыдно обмануть, стыдно взять лишнего, стыдно наживаться за чужой счет, стыдно нарушать заповеди. «В ком стыд, в том совесть, - твердит народная мудрость, - есть совесть, а стыда нет, есть и стыд, а совести нет». В народном понимании отсутствие стыда означает моральную смерть. «Стыд та же смерть». Недостойно и подло поступаться совестью. «Убей Бог стыд, так будешь сыт». «Стыдненько, да сытненько».
Стыд, возможно, является нашим самым непосредственным и явно психосоматическим чувством. Уныние постепенно всё больше нагибает голову человека в депрессии, психоз разрушает естественный ритм движений, однако от стыда человек краснеет мгновенно. Стыд является причиной прилива крови и острого желания исчезнуть, «провалиться сквозь землю», уменьшиться, исчезнуть. Стыд может послужить причиной нарушения питания и выражаться конкретно как самоуничижение и разрушение тела.
Е. П. Ильин так определяет стыд: «Стыд — это сильное смущение от сознания совершения предосудительного поступка или попадания в унизительную ситуацию, в результате чего человек чувствует себя опозоренным, обесчещенным. Стыд — это унизительное переживание или, как пишет С. Томкинс, внутреннее мучение, болезнь души.
Мы часто испытываем чувство стыда за проступки своих детей, стыдимся насмешек со стороны других людей, стыдимся неловко сказанного слова или совершённого поступка, испытываем горькое чувство стыда за невыполненное обещание и обязательство.
Негативное представление о какой-то своей особенности (полноте, длинном носе, оттопыренных ушах, некрасивой фигуре), привлёкшей внимание других; при этом отрицательное представление об одной черте, легко переносится на представление о своей личности в целом. Стыд можно рассматривать, как боязнь потерять самоуважение и уважение других. В соответствии с такой трактовкой можно понять определение стыда А. Модильяни: «Стыд — это утрата ситуационного самоуважения».
Старец Зосима из «Братьев Карамазовых» говорит:
« Собери у себя хоть раз в неделю, в вечерний час, сначала лишь только хоть деток. Разверни-ка им эту книгу и начни читать без премудрых слов и без чванства, без возношения над ними, а умиленно и кротко, сам радуясь тому, что читаешь им, и что они слушают и понимают тебя, сам любя словеса сии, изредка лишь остановись и растолкуй иное непонятное слово, не беспокойся, поймут все». Нужно лишь малое семя, крохотное: брось его в душу, и не умрёт оно, будет жить в душе его во всю жизнь, таиться в нем среди мрака, среди смрада грехов его, как светлая точка, как великое напоминание».В заключение еще раз можно повторить достаточно простую, но важнейшую мысль, которая уже прозвучала в этой работе выше. В самом конце романа «Братья Карамазовы», обращаясь к детям, только что похоронившим своего товарища, Алексей Карамазов произносит слова, которые представляются одними из самых глубоких и красивых из всего сказанного о воспитании:
«Знайте же, что ничего нет выше и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства, из родительского дома. Вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во спасение». Может быть, мы станем даже злыми потом, даже пред дурным поступком устоять будем не в силах, над слезами человеческими будем смеяться, и над теми людьми, которые говорят, вот как давеча Коля воскликнул: «Хочу пострадать за всех людей», — и над этими людьми может быть злобно издеваться будем. А всё - таки как ни будем мы злы, чего не дай Бог, но как вспомним про то, как мы хоронили Илюшу, как мы любили его в последние дни, и как вот сейчас говорили так дружно и так вместе у этого камня, то самый жестокий из нас человек и самый насмешливый, если мы такими сделаемся, все-таки не посмеет внутри себя посмеяться над тем, как он был добр и хорош в эту теперешнюю минуту! Мало того, может быть именно это воспоминание одно его от великого зла удержит, и он одумается и скажет: «Да, я был тогда добр, смел и честен». Пусть и усмехнется про себя, это ничего, человек часто смеётся над добрым и хорошим; это лишь от легкомыслия; но уверяю вас, господа, что как усмехнется, так в тот же час в сердце скажет: «Нет, это я дурно сделал, что усмехнулся, потому что над этим нельзя смеяться!»
http://yadi.sk/d/kiAKjzJY4J8qM
